Гордон Диксон: Человек

- Ты не умрешь... ты будешь жить. И когда время от времени я буду посылать за тобой, ты будешь приходить, чтобы поговорить со мной.

Уилл уставился в это нечеловеческое лицо.

- Ты дал мне повод, - продолжал шелестеть Властитель, - но поводов не бывает. Есть только я. Я отвечаю за все, что происходит в этом мире. Один мой жест приводит всех в движение, мой жест, и больше ничего. Это по моему жесту было восстановлено правило поклонение Святилищу. Твоя смерть была неизбежна. Но когда ты входил, у меня возникло другое желание. Я решил, что ты не умрешь, что ты сможешь быть мне интересен в будущем. А если я решил, что ты меня заинтересуешь в будущем, значит так тому и быть. Живи, пока... Сегодня я дал тебе понять, что такое ты по сравнению со мной. Я взял себе создание, которое даже не принадлежит к моему народу, и заставил его понять, что у того нет ни собственной жизни, ни собственной смерти, ни даже собственных желаний, кроме тех, что зависят от моей воли. Не бойся. Я убил твое я, но я же заставил родиться и другое существо, которое будет продолжать жить в твоем теле. Создание, которое будет ходить по земле моего мира еще многие, многие годы. Но это будет уже создание принадлежащее мне.

Неожиданно Уилл услышал собственный голос, испустивший крик бессильной ярости, и в следующее мгновение выплеснул содержимое стоявшего рядом на столике сосуда в неподвижное лицо, пялившее на него застывшие стеклянные глаза золотого цвета.

Вопль вырвался из уст собравшихся в тронном зале.

Властитель не шевельнулся. Жидкость на его лице быстро высыхала. Однако он не изменил выражения и не поднял пальца. Он продолжал в упор смотреть в глаза Уилла.

Мейстон повернулся и пошел сквозь расступавшуюся толпу к двери, находившуюся на другом конце зала, провожаемый изумленными взглядами присутствующих, застывших в неподвижном молчании.

Его шаги гулко раздавались под сводами зала. Он уже вышел наружу, когда мизинец Властителя шевельнулся, посылая приказ внешней страже. Серебряные лучи сразили землянина стрелой пламени.

Авоа, который следил за происходящим с балкона, содрогнулся и, оторвав наконец взгляд от того, что осталось от Уилла, обернулся к Кал Дону.

- Это был... - начал было он, но не смог продолжать. Потом добавил: Жаль, что я даже не знаю, как его звали. Как ты говоришь, его звали?

Кал Дон поднял голову и, посмотрев на друга, ответил:

- Это был Человек!