Гордон Диксон - Потерянный

Чувствовалось по всему, что между стариком и Мигелем установились полные взаимной симпатии, доверительные отношения, о причинах возникновения которых все не хватало времени спросить. Может быть, так непохожие на всех остальных в Гебель-Нахаре, они больше других страдали от одиночества?

Наконец туннель закончился у короткой деревянной лестницы, что вела к круглому металлическому люку. Мигель выключил свет, и неожиданная, непроглядная тьма окутала нас. Я ничего не видел, а мог только догадываться, что наш провожатый включил поворотный механизм, по всей видимости хорошо смазанный, так как до наших ушей доносилось только легкое, едва различимое пощелкивание. Крышка медленно отодвинулась, открывая круг ночного неба, усеянного звездами.

— Можно выходить, — прозвучал свистящий шепот Мигеля. — Осторожней головы, наверху кусты с острыми колючками.

И мы с Кейси пошли. Я, как персона менее значительная, впереди, а он чуть сзади. Колючки не поранили меня, хотя не один раз, продираясь ползком сквозь стену густой растительности, слышал я их противный скрежет о плотную материю моего боевого комбинезона. Позади нас с мягким стуком захлопнулась крышка люка. Мигель снова откроет ее через два часа четырнадцать минут.

Я почувствовал осторожное прикосновение — это Кейси догнал меня и дотронулся до плеча. Повернув голову, увидел я на фоне звездного неба очертания его поднятой руки. Жестом показав, что пора расходиться, он еще раз прикоснулся к моему плечу и растворился в ночном мраке. А я развернулся и, еще теснее прижимаясь к земле, пополз в противоположном направлении.

Признаться откровенно, я уже забыл, что значит ночная вылазка. «Быть всегда в отличной физической форме» — вот девиз, с которым воспитывалось не одно поколение дорсайцев. Это образ жизни, начинающийся с колыбели и становящийся таким же естественным, как мытье рук или чистка зубов.

Может быть, поэтому в нашем мире так много людей доживает до глубокой старости, не говоря о тех, кто, как в семействе Аманды, еще и выглядит гораздо моложе своих лет. Но даже самые интенсивные занятия не дают блестящих результатов, если ты не проверяешь свои возможности практикой.

Ян был прав, когда — нужно отдать ему должное — достаточно мягко подтрунивал над моими физическими возможностями. Самые лучшие спортивные тренажеры на борту самого большого из линейных галактических крейсеров не сравнятся с тем, что может ждать воина в полевых условиях. Моя служба — просторы Вселенной, и все прекрасно понимают, что годы, проведенные в полетах к звездам, сказываются на возможностях человеческого тела, которое, хотел бы ты того или нет, «ржавеет», становится менее гибким и послушным. И сейчас — один в ночи, лежа на земле, я ощущал свой вес, чувствовал, как тяжело дается каждое мускульное усилие.

Кейси досталась левая часть склона, а я полз по правой половине, метр за метром исследуя его, сравнивая участки ландшафта с тем, что запечатлелось в памяти по фотографическим снимкам. Ночной ветер холодил кожу, и потому казалось, что ты плывешь в невидимом океане, под бездонным, без единого облака небом. Наверное, нам не помешал бы свет луны, но, к сожалению, Сета вполне обходилась без нее.

Минут через пятнадцать я достиг первой из девяти предполагаемых позиций, которые могли занять лазутчики-наблюдатели из неприятельского лагеря. Выбирали мы эти позиции исходя из опыта, знания психологии и здравого смысла. Пожалуй, даже самые опытные дозорные, получив задание следить за объектом, подобным Гебель-Нахару, от которого вряд ли можно ждать активных действий, почувствовали бы, как бесконечно долго тянется время. Особенно если эти долгие часы нужно провести на голой равнине холодной темной ночью. В таких условиях даже у самого бдительного возникает предательская мысль, что ничего не случится, и тогда он инстинктивно ищет самое удобное, закрытое со всех сторон место и с этой позиции продолжает вести свое томительное наблюдение. Но в укрытии, что в памяти моей значилось под номером один, было пусто, и пришлось отправляться еще дальше.

Вот тут я и ощутил первые признаки наступающих перемен. Тело мое, постепенно привыкая к физическим усилиям, темноте и ночной прохладе, перестало быть упрямым. Наоборот, я начал испытывать радость движения. Старые навыки проснулись во мне. Глаза мои привыкли к блеклому мерцанию звезд, и теперь мне казалось, что я вижу так же хорошо, как и при ярком дневном свете.