Гордон Диксон - Шторм времени

Помню, тогда я удивился, как ему удалось освободиться. В моем подсознании, он все это время сидел на привязи в круглом зале депо. Вероятно, решил я, через какое-то время его отпустили, чтобы он мог вернуться к своим собратьям эксперименталам. Но мне страшно не хотелось выползать из окутывающего мое сознание серого тумана и спрашивать кого-нибудь, поэтому я решил просто не обращать на него внимания. Он просто сидел и смотрел на меня, а его ограниченному мозгу, думал я, это занятие очень скоро надоест, и я избавлюсь от него.

Я решил игнорировать его.

Но ему все никак не надоедало глазеть на меня, и он не уходил. Постепенно я начал сознавать, что если я даже и не вижу его, он все равно постоянно находится где-то поблизости от меня. Причем он не только всегда находился поблизости, но и расстояние между нами, на котором он усаживался, все сокращалось.

Я понятия не имел, зачем ему это нужно, мне просто хотелось, чтобы его не было. Мне хотелось, чтобы меня оставили в покое все, в том числе и это жалкое подобие человека. Однажды – теперь он обычно усаживался не далее чем в двадцати футах от меня – я как можно незаметнее положил руку, скрытую от него моим телом, на камень размером со среднее куриное яйцо, стиснул его в кулаке и стал ждать. Через некоторое время, заметив, что его внимание на мгновение отвлеклось – как выяснилось, я оказался не прав, – я замахнулся и изо всех сил швырнул в него камень.

Он поднял руку и поймал его на лету.

Причем поймал с такой легкостью, что больше я никогда даже не пытался чем-нибудь в него кинуть. Двинулась только его рука, даже плечо не шевельнулось. Длинная жилистая рука поднялась и позволила камню влететь в ладонь. А потом он уронил его, избавился от него, просто разжав пальцы, и все это время его глаза неотрывно смотрели на меня.

Когда это случилось, я почувствовал, как во мне закипает какая-то темная злоба, и ее оказалось достаточно, чтобы частично вернуть меня к жизни. Моим первым порывом было сказать Биллу или кому-нибудь из остальных, чтобы его снова посадили на цепь. Но потом меня осенило: ведь если я таким образом выдам, что уже не так погружен в себя, остальным захочется, чтобы я окончательно вернулся и снова стал человеком, а это снова могло бы привести к тому, что мой секрет рано или поздно будет раскрыт.

Я решил избавиться от Старика самостоятельно и принялся строить планы, как лучше это сделать. В конце концов я разработал сравнительно простой, но эффективный план. Как-нибудь, оставшись один, я возьму один из револьверов и буду прятать под рубашкой до тех пор, пока не представится случай пристрелить его. А потом, когда все сбегутся выяснить, кто устроил пальбу, я скажу, что Старик давно собирался напасть на меня, и в конце концов мне не оставалось ничего другого, как убить его в порядке самозащиты.

Достать оружие никакого труда не составило. Револьверы и большая часть ружей хранились в трейлере, где жили я, девчонка, Мэри и маленькая Уэнди. На следующее же утро после того, как я разработал свой план, я взял короткоствольный револьвер 32-го калибра и засунул под рубашку за пояс брюк. Рубашка была довольно просторной и скрывала очертания спрятанного под ней оружия. Потом я, как обычно, едва поковыряв завтрак, покинул остальных и отправился в скалы на свое обычное место примерно в полумиле от лагеря.

Возникло искушение отойти от лагеря дальше чем обычно, так далеко, чтобы звук выстрела не услышали остальные. Но теперь, когда я окончательно решил убить Старика, я побоялся вести себя не как всегда, поскольку это могло вызвать подозрения. Поэтому я отправился на свое обычное место и уселся, привалившись спиной к валуну и греясь на утреннем солнышке. Вскоре я заметил устроившегося менее чем в тридцати ярдах от меня Старика.

Я сидел, как сидел, делая вид, будто не замечаю его. Через некоторое время я под каким-то предлогом взглянул в его сторону и увидел, что теперь он сидит гораздо ближе, чем раньше, возможно, раза в два ближе. Забавно, но мне ни разу не удавалось заметить, как он перемещается. Когда бы я ни смотрел на него, он всегда уже сидел и был неподвижен, будто пребывал в такой позе несколько часов.

Утро понемногу приближалось к дню. Он переместился еще ближе ко мне, но и этого «ближе» было для меня недостаточно. Наконец Старик оказался менее чем в пятнадцати футах от меня и вряд ли рискнул бы еще сократить дистанцию между нами, но он находился слева и чуть позади меня, поэтому для осуществления своего намерения мне пришлось бы одновременно повернуться к нему и вытащить револьвер. Два движения, которые, как я был уверен, вспугнут его, и он мгновенно спрячется за одним из раскиданных вокруг валунов.