Гордон Диксон - Шторм времени

– Прошу прощения за то, что не смог вернуться раньше. Возможно, в первое свое посещение я исходил из совершенно неверных предпосылок. Мы сообща обсудили проблему и пришли к выводу, что имеющиеся у нас данные крайне неполны. Вы не против, если мы присядем и вы расскажете мне всю историю о том, как вы попали сюда, чтобы у нас появилась информация, с которой можно работать?

– Буду только рад, – сказал я, поворачиваясь к двери. – Не хотите зайти?

– Нет. Чуть позже я с удовольствием воспользуюсь случаем осмотреть ваш летний дворец, но не сейчас. Не можем ли мы побеседовать здесь?

– Конечно.

– Хорошо. – Он сел на траву, скрестив ноги.

– Если не возражаете, я воспользуюсь стулом, – сказал я.

– Ничуть, – ответил он. – Мне даже интересно. Неужели вам действительно удобно сидеть на этом предмете?

– Во всяком случае удобнее, чем сидеть так, как вы. Я, конечно, могу сидеть и так, но не слишком долго.

– Понятно.

Я вернулся во дворец, взял там два стула – для себя и для Эллен – и вынес их на улицу. Мы уселись.

– Впрочем, в мое время стулья были в основном продуктом западной культуры, – сказал я. – На Востоке же даже тогда люди чувствовали бы себя вполне удобно, сидя так, как сидите вы.

– Благодарю, – сказал он. – Именно такая информация и представляет для нас особую ценность.

– Хорошо, – продолжал я. – С чего мне лучше будет начать?

– Любая и вся информация, которую вы сможете нам дать, будет весьма полезна.

– В таком случае я начну со шторма времени. В этом мы заодно, не так ли? Вы знаете, что я имею в виду, говоря о шторме времени?

– О да, – сказал Обсидиан. – Мы знаем о шторме времени.

– Ну вот, а мы о нем не имели ни малейшего понятия до тех пор, пока в один прекрасный день он на нас не обрушился. В то время я находился в северном диком районе штата, называвшегося Миннесота, на севере центральной части этого континента...

Я стал рассказывать свою историю с того момента, когда решил, что у меня второй инфаркт. Мне казалось, что весь рассказ о дальнейших событиях займет не больше часа или около того, но я здорово недооценил, сколько мне придется рассказать, и вообще представить себе не мог, сколько самых разных вещей придется объяснять Обсидиану. Мы начали с вопроса о моем инфаркте, который сам по себе потребовал почти получасовых объяснений, и двинулись дальше, частенько впадая в то, что, наверное, звучало как водевиль, построенный на сюжете, где двое слепых встречаются в центре Сахары в полночь.

– Но ведь сейчас никаких признаков повреждения сердца у вас нет.

– Разве нет?

– Вы хотите сказать, что не знаете об этом?

...И так далее. Разговор затянулся далеко за полночь. Через некоторое время Эллен, правильно рассудив, что нам необходимо, сходила за Порнярском и привела его, а потом попросила Дока сообщить остальным, что происходит. Через несколько часов у нас с Обсидианом появилась тихая внимательная аудитория, рассевшаяся полукругом вокруг нас и состоящая из всех способных добраться из городка до посадочной площадки.

Беседа продолжалась четыре дня. Обсидиан явно пришел с целью получить информацию, при этом почти не предоставляя ее в ответ. Но вскоре выяснилось, что мы не сможем дальше общаться, если он не расскажет о своем времени и цивилизации. У нас с ним не было ничего общего, кроме языка, который его товарищи изучили за первые недели записей, а потом научили его говорить без акцента, и к концу первого часа мы оба поняли, что этого катастрофически недостаточно.

Слова сами по себе, без смысловых определений, значили очень мало; они же у нас с ним были разделены тысячами, а возможно – сотнями тысяч лет. Странное ощущение возникало, когда ты слышал предложение, состоящее исключительно из старых знакомых звуков, и в то же время понимал, что у тебе нет ни малейшего представления о том, что имел в виду Обсидиан, выговаривая их. К счастью, он был умным человеком и, кроме того, обладал чувством юмора. В противном случае беседа прекратилась бы просто из-за того, что мы разозлились бы друг на друга.

Но он был достаточно умен и достаточно разумен, чтобы проявить гибкость и отступить от условия, с которым его послали, – слушать, но не говорить. К концу третьего дня он рассказывал нам о своем народе почти столько же, сколько мы рассказывали ему о себе, и с этого момента информационный обмен стал возможен, по крайней мере, хоть в незначительном объеме.

К этому времени мы уже снова разговаривали тет-а-тет, но с магнитофоном, запитанным от автомобильного аккумулятора, который зарядили с помощью ветрогенератора Билла. Записи тут же размножали, и их могли слушать члены коммуны. Одним из самых интересных фактов, который мы все узнали, – общество Обсидиана и его товарищей, здесь, на Земле, принадлежащих к человечеству будущего, насчитывало менее тысячи членов, которые в основном были раскиданы, причем очень редко, по обитаемым планетам Галактики.