Брайт Камли - Охотник

— Рулевой, нос прямо! Везав, Руван — помогите Систосу! — и уже совсем тихо, для себя, морячка отметила: — Хороший ветер! Быстро пойдем.

Со стороны могло показаться, что командовала кораблем женщина, а паук на носовой площадке носил капитанское звание лишь номинально, но Найл, уже достаточно уверенно ощущавший мысли окружающих, понимал, что это не так. Мозгом корабля, его знанием, его глазами и ушами был все-таки паук.

Смертоносец, с его великолепной памятью, помнил все маршруты, по которым приходилось пройти судну хоть один раз, помнил все изгибы берега или зигзаги русла рек, помнил мели и скалы, помнил подводные течения и наиболее частые ветра, помнил расположение звезд на небе в тех или иных местах, время появления солнца на небе, помнил силуэты птиц и направление их полета. Вот и сейчас — смертоносец предупреждал надсмотрщицу о предстоящем повороте, смещении стремнины и мели у дальнего берега, а женщина немедленно перевела это предупреждение в четкие и ясные команды:

— Рулевой, нос налево сильно! Систос, левый угол отпустить!

Корабль начал было заваливаться поперек реки, но тут же поймал ветер и на всем ходу вошел в поворот, легко и изящно проскочив между обрывистым берегом и скалистой отмелью.

— Рулевой, нос направо не торопясь! Систос, угол к себе! Не ленись, скоро в море выйдем!

Однако до моря пришлось спускаться еще несколько часов, наполненных постоянным маневрированием. К тому времени, как в лицо ударил свежий прохладный ветер, надсмотрщица успела охрипнуть, а рулевой еле шевелил веслом.

— Везав, — позвала она, когда на лицо упали первые соленые брызги, а берега реки разошлись в стороны, открыв глазами бесконечный простор, усеянный белыми барашками волн. — Встань к рулю. Веди левым бортом под волну. Я отдохну часа четыре и выйду.

— Слушаюсь, госпожа, — от мачты на корму поднялся довольно зрелый мужчина с явными признаками облысения. Было странным, что восьмилапые до сих пор не обратили внимания на столь явные признаки нарушения породы и не «выбраковали» его. Видимо, после обретения людьми свободы Смертоносец-Повелитель испытывал нехватку в моряках и вынужденно терпел незначительные прегрешения.

Надсмотрщица дождалась того момента, когда Везав сменит у кормового весла отстоявшего свою смену паренька и вместе с тем ушла в каюту. Что будет происходить в каюте, правитель прекрасно понимал.

Надсмотрщицы правили, опираясь не только на кнут, но и на пряник, и если нарушителя дисциплины ждала вульгарная порка или «преждевременная старость», (в городе в качестве наказания применялась еще и отправка в квартал рабов), то мужчину, показавшего хорошие трудовые результаты или зарекомендовавшего себя еще каким-то образом, их начальницы вознаграждали так, как это могли сделать только женщины. Недаром из закона Смертоносца-Повелителя, по которому за несанкционированную пауками близость между мужчиной и женщиной полагалась смертная казнь, имелось одно исключение — надсмотрщица могла сама выбирать себе любовника. Трудовой энтузиазм двуногих рабов смертоносцы ставили все же выше чистоты породы. Впрочем, на острове детей неудачный младенец все равно выбраковывался и заканчивал свою жизнь в желудке вынесшего неутешительный вердикт медика.

Везав, вежливо оттеснив правителя немного в сторонку, навалился на руль, правя судно под углом примерно в сорок пять градусов к катящимся на берег волнам. В мыслях его царила зависть — зависть по отношению к подростку, получившему возможность остаться с хозяйкой наедине. Впрочем, зависть была достаточно добродушной. Везав понимал, что провести судно по извилистой реке без единой ошибки — настоящее искусство, и мальчишка награду заслужил. А вот он сейчас стоит на мостике один, и если ничего не случится, то за способность подменить надсмотрщицу в нужный момент он тоже получит свою долю внимания.

Далеко позади из устья реки выкатился второй корабль, накренился, ловя боковой ветер и устремилось в погоню.

«Не успеют», — мысленно усмехнулся рулевой.

Смертоносцы-капитаны легко поддерживали мысленную связь на расстоянии многих километров друг от друга, а потому флот составлял единое целое, действовал четко и слаженно, даже если отдельные суда находились вне прямой видимости. Все это позволяло кораблям устраивать гонки между собой или выполнять отдельные сложные маневры без всякого вреда для общего дела.

Внизу, на палубе, моряки разматывали жилки с привязанными на концах блестящими медяшками или пучками красочных нитей, и выбрасывали их за борт. Что это они делают? — поинтересовался Найл у рулевого, кивнув в сторону матросов.