Герберт Циргибель: Параллели

«Почему я, на его взгляд, порядочный шельмец? — размышлял Бруно. — И почему он говорит так высокомерно? Может быть, профессор путает меня с кем-то?» Он решил быть осторожнее и поблагодарил еще раз за помощь, узнав, что с момента нападения прошло два дня.

Профессор фон Пулекс собрался уходить.

— Я поставлю вас вновь на ноги, — заверил он еще раз и добавил пророческим тоном: — Это принесет всем нам пользу, ибо Великое свершается, но произойдет еще Более Великое. Открыт новый путь… Карамаллум сейчас принесет вам наваристого супа. Через несколько дней я приму решение.

— Я бы хотел вернуться на своей машине домой, как только окрепну, — возразил робко Бруно. — Я бы мог лечиться у своего домашнего врача.

— У домашнего врача? — осведомился профессор тоном величайшего удивления. — Я правильно вас понял, что вы хотите в дальнейшем лечиться у своего домашнего врача?

С изумлением посмотрел он на своего сторожа, будто его пациент потребовал чего-то неподобающего.

— Я ему сверну шею! — взвизгнул тот с озлоблением. — «Домой»… Захотел получить от дяди доктора сладкую микстуру от кашля. Вошь несчастная, жалкий кусок мяса… Если я еще раз это услышу, я посажу тебя в клетку к Титусу!

— Помолчи, Карамаллум, — приказал профессор, — я не люблю подобных выражений. Еще слово, и я дам тебе трое суток строгого ареста!

Карамаллум так согнулся, как будто на него посыпались удары.

Фон Пулекс кивнул Бруно ободряюще:

— Не робейте, Плат. Вам здесь будет хорошо, так что домашний врач не понадобится.

Сопровождаемый сторожем, он засеменил к выходу. Щелкнул дверной замок. «Или они оба с ума сошли, или я сам потерял разум, — размышлял Бруно. — Но ведь я — Бруно Плат, бывший ефрейтор, по профессии парикмахер. Я был на пути в Хинтергейсберг. Боже мой! Куда я только попал?»

Он прислушался к удаляющимся шагам. Профессор отдавал какие-то приказания. Странные речи господина фон Пулекса и ругань сторожа делали его вынужденное пребывание в этом таинственном здании довольно неприятным. Он никогда не был героем, да никогда и не хотел им быть. А теперь он даже не мог спрятаться и находился полностью в руках своих зловещих хозяев.

Он старался изо всех сил не спать, боясь ежеминутно, что Карамаллум вернется и осуществит свои угрозы. Но воля его вскоре ослабела, глаза закрылись, и он заснул.

Когда он проснулся во второй раз, в зале горел свет. Окна были затемнены черными шторами. В нос ударил запах кореньев магги. Около кровати, на стуле, стояла миска с супом, а рядом тарелка с булочкой и стакан красного вина. Сторож принес и другие предметы, необходимые больному: ночную посуду, таз с водой, полотенце и мыло.

Сон его освежил, боли в плече немного ослабли. С большим аппетитом он съел суп и хлеб, одним залпом выпил красное вино. Немного отдохнув, он решил сделать несколько шагов в зале. Колени еще дрожали, но по опыту он знал, что физическая нагрузка в данном случае очень важна. Бруно твердо решил как можно скорее покинуть это местожительство призраков.

Около спинки кровати он обнаружил свою одежду. Ему все оставили, за исключением документов. Он нашел карманное зеркальце, свой карманный нож, кусочек проволоки, зажигалку и даже сигареты и карточки на продукты. Когда он посмотрел в зеркало, то поразился своему небритому лицу. С толстыми шинами на шее он был похож на привидение. Плат подошел к окну и отодвинул штору в сторону. На улице была сплошная темнота. Тихонько он доковылял до двери. Она была, как и следовало ожидать, закрыта. Внезапно он насторожился. Приближались шаги. Он побежал к кровати и едва успел лечь, как погас свет.

От испуга, что кто-то может войти в темноте, он едва дышал. Но у двери было тихо. Шаги удалились. Было слышно, как шумят деревья. Измученный утомительной разведывательной прогулкой, он вскоре заснул.

Его пробуждение дважды повторялось в том же порядке. На столе, как и прежде, были хлеб, суп и вино. Бруно уже настолько окреп, что мог часами расхаживать по залу; не чувствуя усталости.

Однажды вечером, уже поев, он освободил от повязок сустав руки и шею. Были видны лишь маленькие зарубцевавшиеся раны. Он одевался, твердо решив покинуть этот жуткий дом. Уже несколько дней его мучила мысль о побеге. Обстановка сейчас казалась ему благоприятной, так как его, очевидно, до сих пор считали лежачим больным. В худшем случае ему придется добираться до Хинтергейсберга пешком.

Не успел Бруно зашнуровать ботинки, как опять, чего он и ждал, погас свет. У него была наготове зажигалка. За дни одиночества его чувство уверенности и собственного достоинства окрепло. Пусть этот странный профессор думает и делает, что хочет. В конце концов, война кончилась, и никто не имел права задерживать его здесь.