Валерий Язвицкий: Путешествие на Луну и на Марс

Гура ему не поверил, но сказать что это брехня, не успел, так как Ершов, по знаку профессора, опять винты перевернул. На полотне же в это время новые перемены. Лунные рябинки начали увеличиваться, потом затуманились, а потом вдруг ясно так стали большие, и видно, что это не просто рябины, а действительно горы.

— Ну, довольно, — кричит профессор, — остальное на Луне лучше разглядите, когда там будете. Теперь, товарищ Ершов, давай Марс!

Закрутил у трубы Ершов, перевел стрелку, и вот сгасла Луна на экране, а вместо нее звездочка красноватая замаячила.

— Поставьте, — говорит Ершову профессор, — на самое большое увеличение.

Тут уж Гура не имеет никаких возражений, знай только в полотно глазами впивается. Красноватая же звездочка на его глазах в круг перекинулась, вроде как Луна стала, а по ней пятна и полосы идут.

— Эта самая звездочка, то есть Марс, — говорит профессор Джон Айрс, — такой же шар, как Луна и Земля; только он, хотя и меньше Земли в семь раз, все же гораздо больше Луны. Огня там нет, как нет и на Луне и у нас на Земле, огонь только на Солнце.

— А это, — Ершов спрашивает, — что за пятно белое и полосы?

Профессор жует трубку и усмехается.

— Это, — говорит, — пятно белое — снег, как у нас на севере в холодных странах, а полосы эти — каналы, которые тамошние жители на тамошней земле прорыли вместо высохших рек.

Переглянулся Гура с Ершовым, что, мол, он это мелет, да Ершов сразу его успокоил.

— Мы, мистер, — профессору он отвечает, — (а мистер значит — господин), — так вот, мистер, мы это полетим и все своими глазами увидим. Так оно или нет, узнаем, а потом, мистер профессор, и вам расскажем…

…Звездочка на его глазах в круг перекинулась, вроде как луна стала, а по ней пятна и полосы идут…

Так на этом и покончили да в этой же самой летательной машине и стол для ужина накрыли. Тут всякие запасы оказались и даже советское хлебное вино американец из шкафа особого вытащил.

Подмигнул глазом на бутылку и на шкаф очень так весело.

— Дорогой, — говорит, — пользуйтесь. Оно кровь согревает, а на Марсе холодней, чем на Земле будет.

Ну, Гура тут ожил, откупорил и сразу три стакана набулькал. Чокнулись, за полет выпили и крякнули.

Профессор пожал руки обоим приятелям, потряс даже очень здорово и вышел.

Только дверка за Джоном Айрсом захлопнулась, как Ершов с места вскочил.

— Летим, Гура, — спрашивает, — или не летим?

А Гуру вином сразу разобрало так, что, ему и море по колено. Куда и страх делся.

— Крути машину, Сашка, — кричит, — летим! Ничего не боюсь, к самому чорту на рога полечу!..

Ершов времени терять не стал. Дверку скорей завинтил на запоры, стрелку у трубы на Луну наставил, винт повернул, и сел, бледный весь. Только как будто ничего не случилось, а лишь на экране, то есть на полотне белом, лунный лик обозначился.

— Вот, — говорит, Ершов, а зубы стучат малость, — мы и летим.

Снялся Гура с места, заметался туда— сюда, а потом тоже сел. Все одно, никуда теперь не денешься — полетели. Сидят оба, друг против друга, а в мозгах ничего, как есть, нет, — страхом обоих проняло.

Меж тем Луна больше да больше на экране растет и вдруг в бок уходить стала. Вскочил Ершов и к винтам.

— Ты, Петя, — говорит Гура, — теперь в оба следи, чтобы Луна с полотна этого не сходила, а то занесет нас, чорт знает куда. Этот экран нам вроде руля будет.

Сам говорит, а винт винтит со старанием. Минуты не прошло, как опять Луна на экран вернулась.

— А что, мы скорей летим, чем аэроплан? — спросил Гура, оправляясь от испуга.

— Ха, ха, — засмеялся Ершов, — аэроплан делает 180 пусть даже 200 верст в час, а мы летим со скоростью 10 верст в одну секунду, а в одну минуту 600 верст…

— Ишь, ты, — вскрикнул Гура, — а далеко мы теперь от земли?

Ершов поглядел на машинку около трубы, которая на часы особые такие походила, и говорит:

— Прибор вот этот показывает что мы летим уже 30 минут, а это значит, что мы 18 тысяч верст пролетели!..

На этом Ершов оборвал разговор, так как глянул на тот самый экран, где Луна обозначалась, и глазам не поверил. Гура следом за ним перевел взгляд и ахнул только.

Страшная луна совсем стала: свет стал еще ярче, а тени от гор черней. Вся-то она уж на полотне не помещается, а только горы свои, словно зубы, ощерила. Глядят на нее приятели, по спине мурашки бегают, а оторваться нельзя, — приковала Луна к себе этой жутью самой и держит.