Спартак Ахметов: День Венеры

— Что-то облака пожелтели…

— Серная кислота. — Галин смотрел на приборы. — Высота пятьдесят пять, скорость сто сорок, давление пять сотых мегапаскаля. Пора.

— Температура?

— Триста десять Кельвинов, как в Средней Азии.

Галин вдавил кнопку отстрела. «Тетра» вздрогнула. Микель знал, как это выглядит со стороны: взрыв раскалывает орех обтекателя, скорлупа уносится вихрем, ядрышко продолжает спуск. Ядрышко сложное — рабочая рубка окружена четырьмя несущими шарами, расположенными в вершинах тетраэдра. Потому и «Тетра».

— Высота сорок. Вошли в тропосферный вихрь.

— Почему молчит «Венера»?

— Корабль на другой стороне планеты…

И тут буйная тропосфера словно ворвалась в «Тетру». Волнистые струи и спиральные завихрения захлестнули космонавтов. Несущие шары с сумасшедшей скоростью вращались вокруг атмоскафа, смазываясь в сплошные полосы. Первозданный хаос проник в сердце Ломова. Он ослеп. Тело превратилось в туман, распушенный встречным вихрем. Только мозг яростно сопротивлялся…

Вдруг все прекратилось.

— Гал, — сипло сказал Ломов и закашлялся. — Гал… Что это было?

— Тропосферный вихрь.

Ломову было стыдно за минутную слабость, за свое тренированное тело, которое так неожиданно подвело. Чтобы отвлечься, он принялся размышлять о «Тетре». Какая она прочная и легкая! Как остроумно задумана и решена! Только настоящий инженер мог взять за прототип детскую куклу-неваляшку. Сколько ее ни крути, она всегда будет сохранять положение устойчивого равновесия. Низ всегда будет низом, верх — верхом. А шары не только поддерживают «Тетру» на плаву, но и придают ей остойчивость, как любой гироскоп.

Облачный слой кончился. Потрясающая картина открылась перед космонавтами. За недостатком слов Микель выразил свое состояние только одним звуком: «О-о-о!» Лишь через полчаса он нашел аналогию для увиденного. «Модель океана углекислого газа можно построить, — думал он. — Достаточно отполировать драгоценный аквамарин. Прозрачная голубизна камня будет соответствовать… Нет, не будет! Атмосферная голубизна не равномерна… А-а-а, вот что! Надо растворить в аквамарине алмаз. Да еще исхитриться, чтобы содержание аквамарина с глубиной увеличивалось. Потом начнем растворять изумруд, хорошо бы бразильский, голубовато-зеленый… Уже похоже, но чего-то не хватает. Не хватает, не хватает… Освещения! Полученный трехслойный кристалл надо осветить оранжевыми лучами. Теперь похоже. Как плоская фотография на жизнерадостный оригинал! Да-а-а… Матушка-природа!»

— Поверхность планеты увидим? — спросил Ломов.

— Да. На десяти километрах атмосфера прозрачна.

Галин включил блок связи. Рубка наполнилась шорохами, треском и даже попискиванием, напоминающим голоса сонных птиц. Едва он начал взывать к «Венере», как был оглушен фальцетом командира:

— Ребята, слышу вас отменно. Куда вы запропастились? Три минуты волнуемся…

— Высота двадцать три. — Галин уменьшил громкость. — Координаты…

— Не надо, Баграт уже запеленговал. Идете почти к стержню Онежского течения. Вводим данные в Эммочку. Как Миша?

— А что спортсмену сделается? Сидит — рот до ушей!

— Ребята! — завопил Ломов. — Все чудесно! Если бы вы видели океан углекислого газа! Аквамарин…

— Микель, — сказал Красов, — всякому овощу свое время. Принимайте информацию о вариантах маневра.

Баграт начал диктовать бесконечный ряд цифр. Ломов нетерпеливо ерзал в кресле. Голос Баграта слабел, терялся в помехах.

— Сто! — из огромного далека крикнул Сванидзе. — Конец.

— Ребята, большой привет с Земли! До следующей связи!

— Как там Киан? — успел напоследок спросить Ломов.

— Поет «Среди долины ровныя…».

Голос Красова затерялся в шипении и писке целого сонма сонных птиц.

Онежское течение влекло «Тетру» над Долиной Кратеров, подернутой изумрудной дымкой. Зыбкое марево искажало детали рельефа. Медленно проплывали кратеры. С десятикилометровой высоты кратерные валы казались черными кольцами. Они были разбросаны как попало. Местами перекрывали друг друга, напоминая обрывки круглозвенной цепи. Ближе к приподнятому горизонту мутно-зеленое марево наливалось не менее мутной желтизной и постепенно переходило в оранжево-красное небо. Облаков в земном понимании этого слова не было. Сплошное красное небо с размытыми оранжевыми полосами…

После безумия верхних слоев тропосферы в «Тетре» наступил покой.