Исай Лукодьянов - На перекрестках времени

– Ну что ж, надо уважить человека.

Мы прямиком направились в то самое кафе у пруда и принялись «уваживать» человека. Леня захмелел после первого глотка и ужасно развеселился. Он читал вслух листок с «замеченными опечатками», вклеенный в книгу, громко хихикал и придерживал прыгающие очки. Виктор был настроен, скорее, мрачно. Молчал, брезгливо пил коньяк. Зато мы с дядей Степой разглагольствовали в свое удовольствие. Он был отличным собутыльником, дядя Степа. Очень убедительно он объяснил мне, что нигде ему не было так интересно работать, как в нашем институте, потому что он, дядя Степа, ничто так сильно не уважает, как науку. Это была чистая правда.

– Раз так любишь науку, старина, – сказал я, – ты должен нам помочь. Наука в опасности.

– Ну? – изумился он. – Кто же ей угрожает?

– Я уже говорил тебе. Кто-то по ночам крутится возле ангара. – Я подлил ему коньяку.

– Хватит. – Дядя Степа отодвинул рюмку. – Спасибо за угощение, хлопцы. Пора мне.

– Почему ты не хочешь сказать? Знаешь ведь.

– Не знаю я ничего. – Он встал». – Отвяжись, Калач.

– Нет, знаешь. Машина с двойными скатами ночью подъезжала. Все равно ведь мы узнаем кто, анализы проделаем.

Дядя Степа разозлился, спросил вызывающе:

– И тогда что?

Тут Виктор вдруг подал голос:

– Голову оторвем, руки пообломаем и скажем, что так и было.

Эти слова произвели поразительный эффект. Дядя Степа прямо-таки рухнул на стул, глаза его забегали по нашим лицам.

– Братцы, – пробормотал он поникшим голосом. – Не виноват я, чем хотите клянусь… Он ее такую и привез…

Мы с Виктором переглянулись. Мы ничего не поняли, кроме одного: надо делать вид, что мы кое-что знаем, иначе Степа смекнет и…

– Значит, говоришь, он ее такую и привез? – осторожно переспросил я.

– Без головы, без рук, – мелко закивал дядя Степа. – Мне еще чудно стало… А я ее аккуратно брал, ничуть не обломал, как на духу…

– Где же она? – спросил Виктор.

– Я ему еще сказал… учтите, говорю, головы и рук у нее нет, чтобы не было потом нареканий на меня…

Как ни напрягал я свой мыслительный аппарат, ничего не мог понять. Кто она? Кто он? Чудилось уже некое кошмарное преступление: труп женщины с отрезанными головой и руками…

– Ты не волнуйся, дядя Степа, – сказал я. – Мы тебя не обвиняем. Скажи только: где она сейчас?

– Да там же, у него в гараже.

У него в гараже! У кого?!

Я встал и сказал как только мог решительней:

– Ладно. Пойдем, покажи ее нам.

Степа заколебался.

– Ребята, не могу я… Он велел, чтобы я никому…

– Да не бойся, он ничего не узнает.

Мы расплатились и вышли из кафе. Начинало темнеть. В темном стекле пруда призрачно белели отражения берез. Я крикнул Джимке: «Пошел вон!», и он тотчас вынырнул из кустов, ткнулся носом мне в руку.

Да, забыл сказать: когда Джимке говорили: «Пошел вон!», он следовал за произнесшим эти слова. А чтобы выгнать пса, надо было ему сказать: «Джимочка, прошу вас». Так я его выучил, сам не знаю почему, из озорства, что ли.

Всю дорогу дядя Степа нервно оглядывался и бормотал: «Ну, будет мне на орехи». И вот он привел нас к гаражу Жан-Жака. Да, к личному гаражу Жан-Жака.

Не знаю, как у моих друзей, а у меня хмель выветрился из головы начисто. Жан-Жак никак, ну никак не ассоциировался с обезглавленным женским трупом. Это был какой-то бред.

Дядя Степа тихонько открыл гараж, мы вошли, запах нитрокраски и резины ударил нам в ноздри. Затем Степа притворил дверь и включил свет.

С невольным страхом я обвел взглядом помещение, приготовившись увидеть… ну, не знаю, лужу крови, изуродованный труп…

Гараж был как гараж. Канистры, ведра, шланги, рваные камеры. Только у левой стены возле двери высилось нечто громоздкое, завернутое в рогожи, почти подпиравшее потолок. Дядя Степа сдернул рогожи, и нашим взорам предстала…

Мы просто обалдели от изумления! Огромная беломраморная женщина шла на нас широким победным шагом. За плечами у нее развевались округлые крылья, прозрачный хитон облеплял сильное тело, длинное одеяние трепетало от встречного ветра, билось вокруг ног. Она была вся в бурном движении, в полете, эта удивительная статуя. Мы не сразу поняли, что у нее нет ни головы, ни рук.

– Такую и привез, – пробормотал дядя Степа, – а я ни при чем… Я аккуратно краном взял…

Мы не слушали его. Мы не могли глаз оторвать от прекрасной статуи. Ей-богу, я слышал свист штормового ветра, хотя отлично знал, что никакого ветра не было и быть не могло в застоявшемся воздухе гаража.