Кшиштоф Борунь - Грань бессмертия (сборник)

Я чувствовал, что должен объясниться.

— Я не обманывал тебя, говоря, что ушел на пенсию. Полгода назад я оставил редакцию и не собираюсь туда возвращаться. Хочу заняться исключительно литературным трудом.

— И все-таки?.. — он подозрительно взглявул на меня.

— Три дня назад ко мне обратился старый товарищ. Я не мог отказать. Он знал, что мы были друзьями. Да я и не хотел отказываться. Хотел увидеться с тобой. Вспомнить старое.

— Ты наивен, если думаешь, что после всего этого я тебе поверю! Ты…

— Я еще не закончил! — спокойно перебил я его. — Не отрицаю, что моему товарищу, главному редактору одной телевизионной газеты, хотелось получить более подробную информацию об экспедиции «Молния» в систему Проциона. До сих пор по этому вопросу не опубликовано никакого сообщения. Все упорнее повторялись слухи о возвращении фотолета «Маттерхорн». Мой товарищ сказал, что с этим загадочным делом связано твое имя.

— И потому ты рылся в моей комнате? И потому тщательно переснял на микропленку содержание всех отрывков? — иронически спросил Конопатый.

Я чувствовал себя пойманным на месте преступления.

— Значит, ты все видел? — пробормотал я.

— Видел, — натянуто засмеялся он. — Все время наблюдал за тобой. Не думай, что я настолько глуп и наивен. Я с самого начала тебя подозревал.

— Я сейчас же при тебе уничтожу пленку.

— Не трудись. Если хочешь, можешь передать своему товарищу эти снимки с приветом от меня. А может, ты записал на пленку весь наш разговор?

— Нет.

— Жаль. Надо было прихватить магнитофон. Было бы готовенькое интервью.

— Но я не собираюсь оглашать содержание нашего разговора.

— Отчего же? Можешь! Если это тебе так уж важно…

В его тоне я почувствовал иронию и не знал, как реагировать на такую странную перемену.

— Не понимаю, почему ты так просто соглашаешься. Ведь если до сих пор не было никаких сообщений о «Маттерхорне», то, по-видимому, это секретные сведения? Если бы ты захотел их огласить, удобных случаев было много…

Мой друг, все еще стоявший передо мной, сел. Снова долго и внимательно он смотрел мне в глаза, словно хотел прочесть мои мысли.

— Спрашиваешь, почему я не запрещаю тебе опубликовать то, о чем ты тут узнал? — медленно процедил он. — Может быть, ты и прав: это кажется странным, что-то тут не вяжется! Можно поверить, что я единственный член команды «Маттерхорна», вернувшийся на Землю, что эта экспедиция вписала не самую прекрасную страницу в историю развития астронавтики. Можно поверить, хотя с точки зрения нашей науки кажется маловероятным, что система Проциона состоит из антивещества. Можно даже как-то объяснить, почему эта история содержится в тайне. Ведь такого рода, мягко выражаясь, скандальный случай не только чрезвычайно неприятен с точки зрения морали для нас самих, но может повлечь за собой неисчислимые осложнения. Что скажут жители системы Сириуса, с которыми так удачно складывается сотрудничество? Не станет ли это препятствием в развитии межзвездных отношений? Надо выслать другую экспедицию, которая подробно исследует все на месте. Многое может вызвать сомнения, например правильно ли поступил один из участников экспедиции, оставив своих товарищей в том мире на верную смерть, независимо от того, какими соображениями он руководствовался. Все это можно понять и всему поверить. Но ты не можешь понять, почему я так легко соглашаюсь на опубликование этих материалов. А может быть, понять нетрудно? — невесело рассмеялся Конопатый.

— То есть?

— А если все это выдумка?..

Я беспокойно пошевелился. Что могли означать его слова? Я ждал дальнейших объяснений, но он молчал.

— Что… выдумка?

— Скажем, все!

— Но ведь экспедиция «Маттерхорна» действительно достигла системы Проциона. А теперь «Молния»…

— Я не об этом. Ну хотя бы такой небольшой вопрос, будто я принимал участие в экспедиции «Маттеруорна»? — издевался Конопатый.

— Всегда можно проверить по документам.

— А все то, что я рассказывал? У тебя есть хоть какие-нибудь доказательства?..

— Но ты же говорил, что у тебя есть снимки проционидов!

— Верно, говорил. А ты их видел?

— Ну а эти странички? — я указал на исписанные листочки.

— Думаешь, только ты один способен писать повести? — снова рассмеялся он.

— Не верю! Теперь ты врешь! Да и в той комнате…

— А! Если в этом дело… — он встал с дивана и открыл дверь.

Я почувствовал неприятное беспокойство. «А вдруг он сумасшедший?»