Кшиштоф Борунь - Грань бессмертия (сборник)

Я был совершенно ошарашен требованием.

— Но… это невозможно. В полдень я как представитель де Лимы должен официально внести иск против института Барта.

— Значит, ты его еще не внес? — обрадовалась она. — Ну так и не вноси. Это сделает за тебя твой преемник.

— А если они не согласятся? Я обязан в течение двух недель с момента извещения оказывать помощь клиентам.

— Никто не может тебя заставить. Я думаю, у тебя есть серьезные основания отказаться…

— Но почему такая срочность? Что я скажу де Лиме? В чем дело?

— Очень просто: ты против обвинения профессора Боннара в недозволенных экспериментах над Хозе Браго. Ты не веришь, что профессор виновен.

— Ха! Именно теперь-то у меня и возникли сомнения в его невиновности. Вскрытие показало, что на Браго экспериментировали. Профессор Гомец — авторитет. Уж не говоря о том, что это человек честный, заслуживающий доверия.

— Это не имеет никакого значения, — голос Катарины звучал странно равнодушно.

— То есть как не имеет значения? Что ты говоришь? — возмущенно воскликнул я.

— Не нервничай. Это действительно не имеет никакого значения. В конце концов, ты можешь хотя бы немного доверять мне? — я почувствовал в ее голосе нетерпение. — Сегодня же узнаешь все. В полдень ты поедешь в Пунто де Виста… Не исключено, что придется заночевать в институте. Нам надо о многом поговорить. Быть может, профессор Боннар поручит тебе вести дело Браго.

— Я не смогу принять такое предложение. Закон запрещает вести дело противной стороны. К тому же это идет вразрез с этикой…

— Может, ты и прав, — вздохнула Катарина. — Это моя инициатива, а я, увы, не знаю законов. Боннар не зря сомневался. Но так или иначе, будь сегодня в первой половине дня в Пунто де Виста.

— Я ничего не понимаю, и это все меньше мне нравится…

— Слушай внимательно. Поезжай к Альберди и дождись там Марио. Возможно, он придет не сам, а пришлет своего дружка, сельского сорванца Игнацио. Впрочем, настоятель его хорошо знает. Альберди скажешь, чтобы он не волновался о племяннике. Если он не придет сам, ты встретишься с ним в институте у Боннара. Марио или Игнацио скажут, как туда добраться так, чтобы тебя не заметили люди да Сильвы. Вот и все.

Меня начинала раздражать бесцеремонность Катарины.

— Не уверен, должен ли я вообще встречаться с Боннаром, даже если откажусь вести дело де Лимы.

— Знаю, профессор вел себя с тобой не очень вежливо, но это недоразумение. Он готов принести извинения!

— Не в том дело. Я связан профессиональной тайной.

— Могу тебя уверить, что ни я, ни Боннар не собираемся выпытывать доверенные тебе семейством де Лима секреты.

— У меня могут быть серьезные неприятности!

— Будут, если позволишь де Лимам и дальше водить себя за нос, — холодно сказала она.

— Пока что этим занимаешься ты! И самое скверное — я не знаю, к чему ты клонишь.

— Приедешь — узнаешь.

— Оправдалась твоя гипотеза?

— Нет, нет, — поспешно возразила она. — А сеньору де Лима спроси при случае, что произошло с рукописью романа «Башня без окон». Интересуюсь ее реакцией.

— Ей богу, не знаю, что мне делать…

— Прежде всего выспаться!

Катарина повесила трубку.

Совет был правильный, но осуществить его было трудно. Слишком много сомнений посеял этот разговор, чтобы я мог после него заснуть. Лишь после семи меня сморил нервный неглубокий сон, как это обычно бывает, когда с волнением ожидаешь того, на что не можешь повлиять.

Проснулся я около десяти. Сильно болела голова. Охотнее всего я никуда бы не ехал, но, разумеется, мое желание в счет не шло… Поэтому я только принял душ и позвонил де Лиме, сообщая о своем визите. Трубку прдняла сеньора Долорес. У нее было отличное настроение, она что-то говорила об отце Алессандри, о возвращении Марио домой, но либо ее речь была слишком сумбурной, либо головная боль не давала мне уразуметь, что же она хочет сказать.

По пути я заехал в бар выпить кофе. Рядом у стойки мужчина читал газету. Я глянул ему через плечо и чуть не уронил чашку — на первой странице сверху через всю полосу шел огромный заголовок: «ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ИНСТИТУТЕ БАРТА», а под ним буквами поменьше: «раскрытое спустя шесть лет» и «Известный писатель Хозе Браго в течение многих месяцев подвергался бесчеловечным экспериментам».

Я так резко поставил чашку, что недопитый кофе разлился по стойке, и выбежал на улицу. Киоск находился рядом со входом в бар. Вывешенные снаружи утренние издания кричали огромными заголовками о «преступных экспериментах», проводимых в институте имени Барта, об эксгумации останков Хозе Браго, результатах экспертизы профессора Гомеца и даже о том, что перед смертью писатель вернулся в лоно святой церкви.