Артур Кларк - Одиссея длиною в жизнь (сборник)

Это произошло в 2015 году. А сейчас — он бы ни за что не поверил, если бы не календарь на стене, — 2061.

Биологические часы Хейвуда Флойда не только шли гораздо медленнее благодаря тому, что сила тяготения на борту космического госпиталя была в шесть раз меньше земной, но и дважды в его жизни поворачивали вспять. В настоящее время большинство ученых считало — хотя были и такие, кто оспаривал это, — что глубокий сон во время длительных космических полетов не просто замедляет процесс старения, но и содействует омоложению организма. За время путешествия к Юпитеру и обратно Флойд стал моложе. — Так ты и правда думаешь, что мне можно лететь? Никакой опасности?

— Во Вселенной отсутствует такое понятие, Хейвуд. Просто я считаю, что у тебя нет физиологических противопоказаний. Ведь на борту "Юниверс" ты будешь находиться примерно в тех же условиях, что и здесь. Разумеется, там нет такого медицинского обслуживания, как в "Пастере", но доктор Махиндран — прекрасный врач. А если возникнут серьезные осложнения, он просто усыпит тебя и отправит обратно к нам наложенным платежом.

Именно на такой ответ и надеялся Флойд, однако к его радости примешивалась грусть. Ведь на долгие недели ему придется покинуть госпиталь, бывший для него домом в течение почти полувека, придется расстаться с друзьями. И хотя космический корабль "Юниверс" — роскошный лайнер в сравнении со стареньким "Космонавтом Леоновым" (теперь "Леонова" держат на околоземной орбите как один из главных экспонатов музея Лагранжа), элемент риска, как и в любом продолжительном космическом полетe не исключен. Особенно если корабль отправляется на решение столь необычных задач…

И все-таки он, видимо, стремился именно к такой цели, даже в свои сто три года (или, если исходить из сложных возрастных расчетов профессора Катерины Руденко, полным сил в шестьдесят пять). Последние десять лет Флойд ощущал какое-то смутное беспокойство, неудовлетворенность от чрезмерного комфорта и размеренной жизни. Хотя в Солнечной системе осуществлялось множество увлекательных проектов — и освоение Марса, и создание базы на Меркурии, и озеленение Ганимеда, — Флойд не мог найти себе цели, достижению которой ему захотелось бы отдать свои знания, свой опыт и все еще немалую энергию. Двести лет назад один из первых поэтов эпохи научно-технического прогресса устами Одиссея-Улисса выразил чувства, владевшие сейчас Флойдом: Наши жизни сплелись.

Нас и так было мало. Теперь Не осталось совсем. Каждый час, отвоеванный нами У пучины безмолвия, тает в холодном тумане, За которым виднеется настежь открытая дверь. Что-то большее, чем измерение времени. Час Нашей смерти. Предвестник того, что начнется. Это будет страшнее, чем жар беспощадного солнца — Наше тело погибнет. Но разум, отдельно от нас Будет жить в беспредельности, в вечной слепой пустоте И стремиться за знаньем, подобно летящей звезде. Подумаешь, "беспощадного солнца"! Да их там не меньше сорока; Улиссу было бы стыдно за него. Но следующие строфы подходили еще больше: Может быть, нас поглотит бездонный, невидимый ров, Эта страшная бездна, откуда не будет возврата, Может быть, мы достигнем далекого Острова Снов И увидим героев, которых мы знали когда-то.

Уже многое отнято, но еще большего ждут И мы тронемся в путь, как когда-то, когда мы умели Двигать небо и землю. И жили на самом пределе Человеческой силы. Мы знаем, что нам не вернут Нашу молодость.

Мы постарели.

И наши сердца Ослабели от тяжести лет и ударов судьбы. Только воля сильна. И мы снова уходим, забыв Обо всем. И находим.

И ищем.

И будем идти до конца. "Перевод. М. Глебовой." "И находим. И ищем…" Ну что ж, сейчас он точно знал, что собирается искать и найти, так как точно знал где. Если не какаято совершенно невероятная катастрофа, на этот раз встреча непременно состоится.

Флойд сознательно никогда не ставил перед собой этой цели и даже сейчас не совсем понимал, почему это стало столь необходимым для него. Ему казалось, что лихорадка, снова охватившая человечество — уже второй раз за его жизнь, — обойдет его стороной. Видимо, он ошибался. Возможно, дело было в том, что неожиданное приглашение присоединиться к небольшой группе знаменитостей разожгло его воображение и пробудило энтузиазм, о котором сам он уже давно забыл.

Впрочем, причина могла быть и совсем иной. Хотя и миновали десятки лет, он все еще помнил разочарование, которое испытали жители Земли от этой встречи в 1985–1986 годах. И вот появилась возможность — последняя для него, первая для человечества — восполнить упущенное, даже более чем восполнить.