Артур Кларк - Одиссея длиною в жизнь (сборник)

— При аварийной посадке такого типа, — сказал Чанг, мокрый от пота, процент риска равен двадцати пяти. — Вообще-то истинный процент риска был десять, но Чанг решил, что сейчас можно и преувеличить угрожающую опасность. — К тому же прошло уже несколько лет, и я изрядно подзабыл, как это делается.

— В этом случае, — ответила Роза Мак-Магон, — мне придется устранить вас и потребовать, чтобы капитан прислал более надежного офицера. Но тогда мы упустим это окно, а следующего придется ждать два часа. У вас еще четыре минуты.

Второй помощник Чанг понял, что проиграл; во всяком случае, он сделал все от него зависящее.

— Давай свои координаты, — сказал он.

Как только раздались первые негромкие хлопки включенных двигателей контроля ориентации, напоминающие отдаленный стук дятла, капитан Лаплас мгновенно проснулся. Сначала ему показалось, что это сон; нет, корабль действительно разворачивался в пространстве. Может быть, один борт перегрелся и система термического контроля слегка развернула корабль. Такое иногда случалось, и всегда по недосмотру вахтенного офицера, не заметившего повышения температуры. Он протянул руку, чтобы нажать на кнопку интеркома, связывающего капитанскую каюту с мостиком, и вызвать кто там сейчас на вахте? — да, мистера Чанга, но рука остановилась на полпути. После многих дней в невесомости даже одна десятая силы тяжести застает врасплох. Капитану показалось, что понадобились минуты — хотя прошло, должно быть, всего несколько секунд, — чтобы расстегнуть привязные ремни и выбраться из койки. На этот раз он нажал кнопку изо всех сил. Никто не отвечал.

Капитан старался не обращать внимания на стук падающих вокруг незакрепленных предметов, которые срывало с мест появление силы тяжести. Все падало и стучало, казалось, довольно долго; наконец единственным звуком, нарушающим тишину, стал отдаленный приглушенный рев двигателя, включенного на полную мощность.

Он рванул занавеску на иллюминаторе и взглянул на звезды. Капитан примерно представлял, куда должна быть направлена продольная ось корабля; здесь не требовалась точность; даже если ему удастся установить направление с ошибкой в тридцать или сорок градусов, это позволит сделать выбор между двумя возможностями.

"Гэлакси" можно направить так, что он будет либо терять, либо увеличивать орбитальную скорость. Корабль терял скорость — значит, он готовился спускаться к Европе.

Кто-то настойчиво стучал в дверь, и капитан понял, что прошло всего лишь чуть больше минуты. В дверном проеме стояли второй помощник Флойд и еще два члена экипажа.

— Дверь на мостик заперта, сэр, — произнес Флойд, тяжело дыша. — Мы не можем войти — и Чанг не отвечает на вызов. Нам не понятно, что случилось.

— Боюсь, мне это вполне понятно, — ответил капитан Лаплас, натягивая брюки. — Рано или поздно какой-нибудь сумасшедший должен был додуматься до этого. Мостик захвачен, и я догадываюсь, куда мы летим. Вот только не могу понять — почему.

Он взглянул на часы и быстро подсчитал в уме.

— При таком уровне тяги мы сойдем с орбиты через пятнадцать минут ну, скажем, через десять — скинем пять минут на всякий случай. Как отключить двигатель, не подвергая опасности корабль? Второй механик Ю уныло покачал головой и ответил довольно неохотно:

— Можно отключить на щите сеть питания насосов, и прекратится подача топлива.

— К нему можно добраться?

— Да, он на третьей палубе.

— Пошли.

— Э-э… тогда автоматически включится резервная система питания. В целях безопасности она размещена за бронированной переборкой на пятой палубе — придется действовать лазерным резаком — нет, не успеем. Капитан Лаплас именно этого и боялся. Гениальные инженеры, проектируя "Гэлакси", постарались защитить корабль от любых случайностей. Но они оказались бессильны против человеческой злобы.

— Еще есть варианты?

— Боюсь, за это время — никаких.

— Тогда идем на мостик и попытаемся поговорить с Чангом или с тем, кто там с ним.

Кто это может быть? — думал капитан. Ему не хотелось верить, что негодяем оказался кто-то из его постоянной команды. Значит… — ну конечно! Маньяк — это ученый, старающийся подтвердить справедливость своей теории; эксперименты терпят неудачу, и он решает, что интересы науки и стремление к знаниям прежде всего… Все это неприятно походило на дешевую мелодраму о безумном ученом, но факты, факты… Неужели доктор Андерсон решил, что это единственный путь к Нобелевской премии?