Петр Воронин - Прыжок в послезавтра

- Мне сказали, аппарат чрезвычайной связи, - ответил Валентин. - С его помощью я могу в любой момент вызвать любого человека на Земле или в космосе, отдать обязательное к исполнению приказание. Так мне сказали… Всем членам Комитета вручили эти брас… эти аппараты.

- Я слышал о них, но ни разу не видел, - сказал Филипп. - На тебя возложили величайшую ответственность, Валентин, и я рад этому… Мы все рады.

Он первый пожал Селянину руку.

- Мне давно пора быть в «синей молнии», - напомнил Халил. - Вы поедете со мной до ликоса?

Он обращался ко всем, но смотрел на Элю. Валентин понял, что Халилу очень хочется, чтобы в «синей молнии» с ним отправилась одна Эля, что перед разлукой ему нужна ясность, полная ясность в их отношениях. Вероятно, будет жестоко помешать разговору наедине.

- Я не знаю, имею ли право отлучаться, - глухо вымолвил Валентин.

- А ты спроси, у нашего названого отца спроси, - тотчас повернулся к нему Халил.

Селянин стал вызывать Локена Палита, но тот не откликался.

- Ты по новому своему аппарату, - кивнула Эля на красный браслет.

- Да, пожалуйста, - поддержал и Халил.

Селянин нажал кнопку, которая была покрупнее других, и тотчас услышал голос Локена Палита.

- Ехать? Почему нельзя? - переспросил Локен Палит, выслушав Валентина. - У тебя аппарат чрезвычайной связи. Тебя услышат, если даже заберешься в центр Земли или на Плутон.

- Вот все и устроилось. Едем! - Эля направилась к лифту, радостно потащив за собой и Халила тоже.

А тот, чем ближе подъезжали к станции «синей молнии», становился грустнее.

- Валентин, отзовись, Валентин! - услышал Селянин голос Локена Палита. - Небольшое уточнение. Завтра к вечеру возвратись, непременно возвратись. Это пожелание Акахаты.

- Приказ ясен, - ответил Валентин, хотя ссылка на Акахату, не являвшегося членом Комитета защиты, удивила его. Неужели Акахата решил не откладывать экспресс-запоминание? До чего здорово, если так!

Друзья Селянина слышали только его короткий ответ, но, видимо, догадались, с кем разговор, и не задавали вопросов.

А странная, бесколесная машина, в которой они сидели, добралась к вокзалу. Эля, выскочив первой, распорядилась: «Четырехместный вагон! Немедленно!», однако Валентин, еще сам не до конца разобравшись, зачем поступает так, отменил ее приказание:

- Не надо четырехместный! Мы с Филиппом останемся. Ты проводишь его до ликоса одна.

Эля пыталась было возразить, но он, едва ли впервые после возвращения к жизни, твердо повторил:

- Проводишь одна. Так надо, Эля.

И шагнул к Халилу: прощаться.

Все решили, что внезапная перемена планов вызвана тем разговором, который был у Селянина в пути. Лишь после возвращения с вокзала Филипп осторожно поинтересовался, не случилось ли чего чрезвычайного. Валентин отрицательно покачал головой.

- Значит, ты ради меня сделал так? - с грустью промолвил Филипп. - Но разве только от Халила зависит мое счастье? А Ноэми… Я хотел вызвать ее вчера…

- Ну и что же? Вы говорили?

- Я не посмел вызвать. Кто я? И кто она?!

Валентин промолчал, подумав об Эле. Она вспомнилась такой, какой была в Томской клинике: милой и ласковой девушкой, которую он принимал за Ольгу, за свою невесту. Бесконечно далеким казалось теперь то совсем ведь недавнее время! А потом были похожие на безумие перемены вокруг, Эля вместо Ольги, наконец, вечер, когда, объявив о решении стать историком, девушка поразила его своим умом и внутренней страстностью. С нею не сравняться ни ему, ни даже Халилу. Впрочем, что он знает о нынешней любви? А прежде случалось всякое.

…Сейчас Эля там, в поезде. Она простится с Халилом в ликосе…

- Послушай, Филипп… Что он такое, ликос? - Валентин убегал от дум об Эле.

- Какой ликос? - изумленно переспросил Чичерин. - Ах, ликос! Но ты же видел его.

- До того ли было тогда, чтобы рассматривать и расспрашивать? Какое-то невообразимо высокое сооружение с бесконечными коридорами и двигающимися полами - вот и все, что запомнилось.

- Мне, признаться, нелегко объяснить.

- Какой-нибудь сверхсовременный принцип? Тогда я умолкаю.

- Да нет, совсем наоборот. Все внешне элементарно. Как бы это понагляднее. Ну, представь, что появился на Земле великан, у которого рука длиной едва не в сорок тысяч километров. Представил?

- Допустим, - усмехнулся Валентин: Филипп объяснялся с ним, как с ребенком.

- А теперь вообрази, что это чудовище длиннорукое подняло, как смогло, высоко камень и разжало пальцы. Что произойдет с камнем? Упадет он?