Изяслав Кацман: Я, Великий И Ужасный

Ну а многочасовая беседа о будущем его племянницы и вовсе превратила Рамикуи чуть ли не в лучшего моего друга. Всё же родственные чувства у туземцев играют не последнюю роль в жизни. А мать юной правительницы и таки Ласунга были единоутробными братом и сестрой. И поняв, что Сонаваралинга не рвётся захватить престол Пеу путём женитьбы, вдобавок ко всему, искренне озабочен судьбой Солнцеликой и Духами Хранимой и желает ей только хорошего, тот стал смотреть на меня совсем по-другому.

Из не совсем завершённого можно назвать подготовку к некоему аналогу Земского Собора, или как ещё можно назвать мероприятие, на котором должны присутствовать, по моему замыслу, посланники деревенских общин и "сильных мужей" со всего Пеу. Единственной задачей этого Собора будет, во-первых, окончательно утвердить Рами на троне, а во-вторых, признать принципы престолонаследия.

В общем-то, конечно, многие успели присягнуть Солнцеликой и Духами Хранимой, но кто-то мог и уклониться от клятвы. Да и тем, кто уже поклялся, не мешает повторить -- от этого никто не умирал ещё.

Но главное, было, разумеется, принятие и доведение до сведения делегатов от всех земель острова незыблемых правил, по которым власть будет переходить от одного типулу к другому. Во-первых, конечно, признание только за потомками Пилапи права на трон. Во-вторых, чёткая очерёдность занятие престола детьми монарха: старший сын, в случае его гибели -- второй по старшинству и так далее. Мужчины, разумеется, имеют первоочередное право на власть перед женщинами, но касается это только детей правящего типулу: потомки тех из детей верховного правителя Пеу, что не занимали трон, отодвигались в хвост очереди за властью, пропуская дочерей своих братьев и кузенов, успевших повластвовать.

В общем, за основу правил наследования внутри Дома Пилапи я взял закон о престолонаследия в Российской империи, как его сам понимал, планируя стрясти с участников Собора наистрашнейшую клятву верности именно самому принципу. Что было явным нововведением, поскольку у папуасов приято было клясться персоналиям, а не законам. А то, что из-за таких вот выкрутасов старый порядок, как и следовало ожидать, постоянно приводил после смерти предыдущего правителя к резне претендентов, мало кого волновало -- поскольку иного туземцы не знали.

Присягу подданных планировалось, разумеется, подкрепить колдовским обрядом с участием нескольких десятков шаманов под моим руководством.

Особого риска для моей власти и будущих с текущими начинаниями в путешествии из Тенука в Уке-Поу через Талу не было: регоями при типулу-таками теперь командовал Вахаку, заработавший за те полгода, что ему довелось помыкаться мелким командиром, устойчивую неприязнь ко всей столичной элите. В сочетании с прямодушием это делало здоровяка-текокца устойчивым к всякого рода интригам со стороны любых группировок, вздумай они воспользоваться отсутствием Сонаваралинги-таки.

Впрочем, вряд ли сейчас в столице Пеу найдётся кто-то, способный устроить какую-нибудь пакость: самые умные и шустрые сейчас лопатят бунсанскую грязь. А за оставшимися приглядывает Рамикуитаки. А за дядей правительницы в свою очередь -- вэйцы с хонцами, введённые в "Совет солидных и разумных мужей". А за ними -- сохранившаяся текокская знать. В общем, все при деле, стерегут хрупкое равновесие сил и интересов. А я -- весь в белом, занимаюсь подготовкой реформ.

Тагор же был мною привлечен для обучения вохейскому языку тех, кому предстояло осваивать мореходное дело в следующем году. Я подошёл к вопросу подбора кандидатур весьма вдумчиво, проконсультировался на эту тему с Ванимуем и несколькими мархонскими "сильными мужами". В итоге подобрали пару десятков парней из порта и окрестностей, не лишённых авантюризма и интереса к миру за пределами Пеу.

Немного помогали в учёбе и трое раненых матросов, оставленных на наше попечение. Разумеется, если тузтец знал о моих истинных целях и централизованном характере обучения, то вохейские моряки даже не понимали, что учась туземному языку, попутно учат своему и приставленных к ним дикарей.

Я размахнулся настолько, что даже озадачил бывшего наёмника и недоучившегося философа составлением алфавита для папуасов. "У вохейцев больше четырёх сотен знаков, означающих слоги или короткие слова" - сказал я ему - "Но в языке Пеу нет многих звуков, которые есть в вохейском языке. Поэтому нужно оставить знаки для слогов, общих в обоих языках. А лишние знаки приспособить для тех звуков, которые есть в языке нашего народа, но нет в вохейском языке". Тагор несильно удивился поставленной задаче -- этот год, проведённый им под моим руководством, уже приручили тузтца к тому, что от Сонаваралинги можно ожидать чего угодно. И первое время он взялся за работу с энтузиазмом, впрочем, быстро утихшим -- всё-таки язык моей новой родины, несмотря на кажущуюся простоту фонетики, таил в себе подводные камни. По крайней, мере, когда на основе первого варианта разработанной моим ручным "диким гусём" папуасской азбуки, попытались обучить грамоте группу подростков из числа заложников-бунса, взятых в качестве подопытных кроликов, начались проблемы -- с точки зрения учеников звуки "и", "у", "е" и "о", воспринимаемые Тагором за один, распадались на несколько совершенно разных. Я за последние шесть лет уже как-то полуинтуитивно усвоил эту разницу, хотя всё равно то и дело путался в произношении, отчего зачастую речь моя выглядела со стороны весьма нелепо. Когда же мы с новоявленным Кириллом и Мефодием в одном лице попробовали совместными усилиями разобраться и формализовать папуасскую фонетику, то запутались окончательно. Видно не судьба, разработать алфавит силами двух малознакомых с языком людей. Причём, если у тузтца ещё были шансы, при дальнейшем изучении туземной мовы, постичь все её тонкости, то ваш покорный слуга, по всей видимости, обречён до конца своих дней говорить с жутким акцентом и путать звуки.