Изяслав Кацман: Я, Великий И Ужасный

На ночлег остановились в селении, лежащем в паре часов хода от Цитадели на берегу Широкой Алуме. Ночевали, как заведено у папуасов, в Мужском доме Комуси-Хопо. Заодно пообщался с юными караульными-сигнальщиками. Для этого, правда, пришлось прогуляться до холма, где и была оборудована приёмно-передающая станция нашего светового "телеграфа" - молодняк, ответственный за нормальное функционирование кострово-дымовой сигнализации, предпочитал тусоваться на "точке". Ребятня была в полном восторге от визита Великого и Ужасного Сонаваралинги-таки. Надеюсь, моя небольшая речь, наполненная оборотами "торжественного языка", добавила у них энтузиазма, и подростки будут с ещё б о льшим рвением следить за дымами-огнями со стороны побережья или столицы.

Староста деревни тоже был польщён тем, что столь славный деятель как я почтил Комуси-Хопо визитом - пусть неформальным и сугубо по делу - переночевать. Если честно, несмотря на расположение рядом с тропой между Тенуком и Мар-Хоном, я лично за то, время, что разрываюсь между резиденцией типулу-таками и морскими воротами Пеу, в сей населённый пункт доселе не заглядывал. Обычно выходя из Цитадели в утро до рассвета, мы старались за день протопать всё расстояние между крупнейшими центрами острова и с вечерними сумерками добраться до дворца Рами. Единственная причина, которая заставила меня нарушить принятый распорядок путешествия - жёсткий цейтнот. До начала штормов оставалось не так уж и много времени, каждый день был на счету. Так что следовало торопиться. А потерянные дни складываются из потерянных часов. И так целую неделю прождал, пока до Мар-Хона доберутся последние тагирийцы, участвовавшие в оловянной торговле, а также Бухшук-Мишка.

Особого желания разговаривать с боссом местного Урюпинска не было, потому отделался парой дежурных фраз, формирование которых за годы пребывания в папуасском истеблишменте я успел уже отработать до автоматизма: язык шевелится практически безо всякого участия мозга. Не знаю, насколько хорошо получается изображать принятую у туземцев светскую беседу, но мне в общем-то по барабану - детей с хозяином не крестить.

Поняв, что высокопоставленный гость не слишком расположен к общению, староста переключился на моих спутников. "Макаки", в отличие от своего "пану олени", всегда рады поговорить на достойные настоящих мужчин темы: военные подвиги и сексуальные похождения, мархонский торг с чужеземцами, общие знакомые, оружие и виды на урожай. В общем, есть о чём побеседовать. Кирхит, папуасский язык освоивший не на столько хорошо, чтобы поддерживать непринуждённую беседу, больше помалкивал, раскрывая рот только когда к обращались непосредственно к нему. Что, впрочем, не помешало толстяку-тузтцу уделить внимания юному поколению, обитавшему под крышей Мужского дома. Уже проваливаясь в сон, я с раздражением зафиксировал, как наёмник чего-то заливает невысокому мальчику, увлекая того в неосвещённую часть большого зала.

Переправа через Малую Алуме встретила полуденной тишиной и пустынностью - у лодок, лежащих на песке в ожидании путников, не наблюдалось никого из положенных дежурных. Зато в изобилии имелись свидетельства недавнего прохождения здесь стада телят, направленного в Тенук. Так что передвигаться приходилось осторожно. Наверное поэтому появление пары заспанных лодочников я пропустил. Кирхит, надо отдать ему должное, засёк перевозчиков, гораздо раньше - иначе тузтец реагировал бы на старика с подростком гораздо резче. "Вышли они из под камня, щурясь на яркий свет" - всплыла строчка стихотворения. Дедок, правда, в отличие от героя не то Скотта, не то Стивенсона, горбатым не был. Ну, так и устраивать допрос с пристрастием о рецептуре алкогольного напитка никто этим двоим не собирался. Хотя спросить, почему нагло нарушают трудовую дисциплину и дрыхнут посреди рабочего дня, не мешает. Что я и не преминул сделать. "Так в жару никто не ходит" - безо всякой тени смущения ответил старший паромщик - "Только ты, Сонаваралингатаки". В общем: все нормальные люди днём отдыхают, только полубезумный сонайский колдун со своими "маками" шляется туда-сюда.

Регулярная лодочная переправа в том месте, где тропа из Мар-Хона в Тенук пересекает Малую Алуме, из всех моих начинаний оказалась одним из самых востребованных. Народу, ходящего между столицей и портом, хватало ещё при деде Солнцеликой и Духами Хранимой, но путники обычно заглядывали в расположенное чуть выше по течению селение, где и договаривались насчёт лодки, попутно, по неистребимой папуасской привычке, потратив час-другой на общение с местными.