Анри Бертьен - Всего один год (или - Президент).

– Частная система образования преследует совсем другие интересы, Анри. А именно – извлечение прибыли. А это плохо…

– Но, насколько мне известно, практически все лучшие умы человечества получили образование именно в частной школе…

– Это не говорит о том, что она лучше. Просто их родители могли платить – они оплатили их обучение, и свет увидел этих гениев. А скольких гениев мы недополучили лишь потому, что их родители заплатить не смогли?

– Ну, это понятно… Просто, когда система образования состоит из частных школ, включается такой механизм, как рынок… И он – сам по себе – вынуждает их работать лучше.

– Бред, Анри. Бред. Он не заставляет их работать лучше – он заставляет их работать так, чтобы им больше платили – только и всего. Ничего общего с качеством обучения это, в общем случае, не имеет. Рынок – это не панацея, Анри. Рынок есть просто страховка, как клапан у котла… Это – всего лишь способ обуздать алчь толпы стяжателей при полном бездействии правительства. А бездействие правительства – это преступление, Анри. Хотя – иные действия правительств – ещё большие преступления… Если оценивать то правительство, что было здесь до меня и часть которого ещё осталась – то… Знаешь,- Он украдкой бросил на меня взгляд – как бы оценивая, стоит ли такое говорит вслух,- здесь говорят… что после того, что это правительство сделало с народом, оно обязано на нем жениться.- Я не смог сдержать смех в ответ.

– Это было бы так смешно, Анри, если бы не было так грустно… Если бы это не происходило с целым народом…- Вздохнул Абар. Стушевавшись, я замолчал.

– Я хочу поменять саму системы восприятия ценностей человеком… моей страны…- Тихо и несмело, как бы выдавая свои самые затаённые мечты, говорил Абар.- Я хочу уйти от антропоцентрической системы общественного восприятия ценностей, сформировавшейся в период соновского правления, чтобы прийти к ноосфероцентрической – как к системе более естественно целесообразной, разумной, и так далее. К системе, которую Соны, если верить их словам, так хотели сформировать – но так ничего толком и не сделали для того, чтобы это состоялось. Понимаешь, это ведь… принципиально разные люди, Анри. Они уже начали подниматься при Сонах – как поросль на поле, где много лет старательно косили сорняки. Но – империя рухнула, а вместе с ней в умах людей рухнуло и всё то, что было с ней связано или ею провозглашалось – как хорошее, так и плохое. Империя загнивала страшно, Анри… Бюрократы буквально парализовали все процессы развития… Представь себе: процент реально внедрённых инноваций в соновской империи в последние годы её существования был в 12 раз (!) меньше, чем в тройке мировых промышленных лидеров. Последствия хорошо известны – теперь даже для тех, кто не хотел этого знать и понимать… И, если мы хотим поднять страну из пепла – не говоря уже о том, чтобы догнать тех, кто сейчас свободно бежит вперёд – мы должны в корне изменить инновационную систему. Изменить сам подход… От классического империализма с его бюрократией нужно прийти к здоровым, разумным, жизнеспособным общественным отношениям. Мне всё равно, как их назовут – но мне неинтересны отношения, способные просуществовать одно поколение, кормя властьимущих и их ближайшее окружение. Мне интересна такая система общественных отношений, которая сумеет прожить, по крайней мере, несколько столетий, и будет развита в более новую, эффективную и разумную, а не будет свёргнута, как глупая, беспомощная и неадекватная. А это непросто, Анри. Хотя бы – потому, что этого до меня не делал никто. А, когда имеешь дело с такой страной и такой идеей – неизбежно приходишь к тому, что всякое, буквально каждое твоё действие должно быть направлено на то, чтобы получить нужный тебе результат. И – приходишь к пониманию, что каждая, даже, казалось бы, самая незначительная ошибка – бесконечно отдаляет от тебя этот результат, а всякая пара ошибок – делает его практически недостижимым. Я сначала был наивен, Анри. Я считал, что для этого нужно просто говорить людям правду. Только правду. Я знал, что люди любят знать правду – несмотря на то, что очень не любят её говорить. Но очень скоро я узнал, что {правда – это то, во что никто не верит.}{Джордж Бернард Шоу (1836-1950)} Это очень неприятно – но это есть факт, Анри. И тогда я начал понимать, что такое политика… Мне не нравится политика. Меня тошнит от политики. Я её ненавижу – но я вынужден заниматься ею, если я хочу что-то сделать с людьми, с обществом, со страной. И – дай Бог, чтобы потом, когда общество сможет, уже апостериори, оценить сделанное – оно не пришло бы к выводу, что я был неправ…