Аркадий Стругацкий - Христо-люди

Когда он повернулся ко мне спиной, я быстро перебежал открытый участок, влез в окно и осторожно пробрался в свою комнату.

Нелегко описать наш дом. С тех пор, как пятьдесят лет тому назад мой дед Элиас Тузик-Стром начал его строить, появилось много новых комнат, помещений, пристроек. Сейчас с одной стороны от дома находились многочисленные навесы, кладовые, конюшни, хлева, амбары. С другой - комнаты для умывания, сыроварня, маслодельня, помещения для сельскохозяйственных рабочих. За домом с подветренной стороны находился обширный утрамбованный земляной двор, в середине которого была навозная яма.

Как и все дома нашего района, он стоял на прочном фундаменте из толстых бревен, но так как это был самый старый дом в нашем округе, то внешние стены его были частично сложены из плит и камней, оставшихся от строений древних людей, а штукатуренные плетеные стены были лишь внутри дома.

Мой дед, по рассказам отца, был человеком крайне добросовестным. Много позже я думал составить себе другое представление о деде, менее красочное, но гораздо более вероятное.

Элиас Тузик-Стром пришел с востока, от моря. Не ясно, почему он ушел оттуда. Говорили, что его предки были как-то связаны с Наказанием. Значительно более тесно, чем многие другие. Сам же он говорил, что не смог жить среди неверующих людей востока и отправился на поиски менее извращенного и более стойкого населения. Однако, я думаю, что просто окружающие отказались выносить его присутствие. Как бы то ни было, он явился в Вакнук - тогда это был неразвитый район - со всем своим добром на семи фургонах. Было тогда ему сорок пять лет. Это был сухощавый властный человек, борец за нравственность. Глаза его горели евангелическим огнем под густыми бровями. Призывы к богу были постоянно у него на устах, а страх перед дьяволом в сердце, и трудно сказать, кого он, бога или дьявола, боялся больше.

Начав строить дом, он отправился в поездку и привез невесту. Это была робкая и хорошенькая девушка с розовой кожей и золотистыми волосами, на двадцать пять лет моложе его. Мне рассказывали, что она бегала, как резвый теленок, когда думала, что ее никто не видит, но когда чувствовала, что на нее устремлены глаза мужа, вела себя робко, как кролик.

Бедняжка! Она обнаружила, что брак сам по себе не порождает любовь, она оказалась неспособной пробудить в муже воспоминания о его собственной юности, не стала она и хозяйкой его дома.

Элиас был человеком, несклонным оставлять незамеченными ничьи поступки. Он несколько лет уничтожал ее игривость своими предостережениями, а розовый цвет кожи и золото волос проповедями, в результате чего появилась седая печальная тень. Его жена тихо умерла через год после рождения сына.

Дед Элиас никогда не сомневался, что он является образцом для своих сыновей. Вера была символом моего отца, ее принципы - его суждениями, а содержание мозга полностью соответствовало примерам из библии «покаяния домарощинера». В вере и отец, и дед были одинаковы, разница была лишь в проявлении: евангелический огонь не загорался в глазах моего отца, его добродетель была менее криклива.

Джозеф Стром, мой отец, женился только после смерти Элиаса и не повторил его ошибки. Он немного изменил фамилию и нашел себе такую жену, что взгляды на жизнь у моих родителей полностью совпадали. Моя мать была человеком с сильным чувством долга и никогда не сомневалась, в чем он заключается. Таким чувством долга отличались все члены семьи, в которой она выросла. И хотя об этом вслух у нас не говорили, мне удалось узнать следующее. Оказывается, родители матери имели своими предками каких-то легендарных Кандида и Наву. Более подробно кем были эти легендарные предки, я в то время узнать не сумел. Ясно было только, что они также имели непосредственное отношение к Наказанию, причем чуть ли не в большей степени, чем сам пророк дьявола Шухарт. От них и передалось это сильное чувство долга. Правда, относилось оно у членов семьи к разным убеждениям, даже к прямо противоположным. Поэтому, когда все дети выросли, семья распалась, и все члены ее разъехались в разные места. Покинула родной дом и моя мать, а вскоре после этого она вышла замуж за отца.

Наш район, а следовательно, и наш дом, как самый первый в этой местности, был назван Вакнуком, ибо когда-то, давным-давно, это место уже называлось так древними людьми. Предания об этом были очень смутными, возможно, что название было и другим, но здесь, несомненно, имелось несколько строений, части которых пошли впоследствии на сооружение дома. Была также высокая насыпь, убегающая к дальним холмам, и глубокий карьер, вырытый древними людьми, которые срезали полгоры, чтобы извлечь из нее то, что их интересовало. Итак, это место называлось Вакнуком, и продолжало так называться, но теперь это была законопослушная, покорная богу община, насчитывающая несколько сотен больших и малых домов.