Андрей Басирин - Грааль никому не служит

Чёрное копьё в его ладони шевельнулось. Стало сверкающей шпагой, покрытой золотыми рунами. Каменным топором, забрызганным бурыми потёками. Абстрактной линией, уходящей в небеса.

– Всё имеет оборотную сторону. Прикоснувшись к Граалю, я должен был принять его антитезу – Клинок Каина. – Он погладил линию, и та отозвалась грозным звоном. – Это абсолютное оружие, срединник. Ничто не может противостоять ему. Окажись на том конце человек, звездолёт, планета или философское воззрение – всё погибнет в единый миг. Но всегда надо помнить, что есть второй конец оружия. Мы не знаем, что погибнет там и кто окажется под ударом.

– Ты говорил о нескольких часах, – напомнил я. – Почему же ты не отдал Грааль Анфортасу?

Рунарх горько усмехнулся:

– Как я мог? Копьё доставило мне абсолютную мощь. Я мог перебить всех уродов, выжечь всё убогое, глупое, приземлённое! Теперь я понимаю, почему ваши подростки так редко попадают к Анфортасу. Искушение слишком велико для неокрепших умов. Грааль наполнял меня радостью и спокойствием. Кассиндра Видящая убеждала меня вернуться – я находил отговорки. Слишком поздно она поняла, что происходит. Я коснулся Копьём и Граалем всех знаков Тевайза. Мне было интересно посмотреть, как они преобразятся. Затем я запечатал мифизический план от моих соотечественников. Расскажи, что происходит в мире?

Я рассказал. Лир сжал древко копья так, что побелели костяшки:

– Не может быть! Рунархи начали войну?

– Да. Вы превосходите нас в техническом развитии. Не будь за спиной людей многовекового опыта войн, всё закончилось бы в первый же год.

Лир задумался. Я не торопил его, хоть время и поджимало. Наконец он поднял голову:

– Я не отвечаю за свои мысли. Ты говоришь – война, а я думаю: хорошо. Не надо делиться с людьми хорошими вещами…

Иртанетта вскрикнула.

– Грааль и копьё рвут меня на части, – продолжал рунарх. Он резко сдвинул чашу и копьё – те слились в шар жидкого алого золота. – Заберите их.

Я кивнул в сторону моста:

– Нет уж. Ты сам отдашь Анфортасу.

– Я не могу. Проклятый мост! Я не в силах его пересечь.

– Иртанетта переведёт нас. Над нею эта сила не имеет власти.

Для пробы я попытался выйти на мост один. Как я и ожидал, ничего путного не получилось. На меня навалились изнуряющие мысли.

Мне уже тридцать три. Чего я достиг? Наполеон, Александр Македонский – они строили свои империи, побеждали. О них знают все – проклинают или превозносят, неважно. Мне же придётся погибнуть в безвестности…

Теплая ладошка коснулась моей руки. Иришка повела нас через мост, и пылающие угли мыслей покрылись пеплом. Нет сравнений, нет сопоставлений. Наполеон был низкоросл, это ранило его всю жизнь. Что толку с его завоеваний, когда он так и не перестал быть коротышкой?

Рунарх шёл за нами, и выражение его лица смягчалось. Крылатая тень промчалась над мостом. Открылась дверь в стене замка, и появилось полузнакомое лицо. Ах да! Это же тот самый солдат, что встретил меня при первом посещении замка.

Нам он не удивился:

– Поживей, ребятки! Старому королю совсем плохо. Пошевеливайтесь.

Впустив нас, он запер ворота, а ключи повесил на острие пики. Пику же прислонил к стене – на этом его обязанности охранника подошли к концу.

Сладковатая вонь разложения наполняла коридоры замка. Здесь рождается удушливый туман, плывущий над островом. Слуги, горничные, солдаты – все, завидев нас, останавливались и смотрели нам вслед. Умирание наполняло крепость. Неудивительно, что страна погибает.

На этот раз мы не пошли в большой зал. Караульный привёл нас к двери с облупившейся полировкой. Благоговейно постучав (ответа так и не последовало), он открыл дверь и впустил нас в комнату.

От ударившего в лицо смрада я зажмурился. Не думал я, что где-то может вонять страшнее, чем в коридоре…

– Добрый вечер, Ваше Величество, – услышал я голос Иртанетты.

Старческий тенор отозвался глухо и бессильно:

– Доброго вечера и тебе, девочка моя. Приветствую вас, господа.

Я открыл глаза. Окон в спальне Анфортаса не было. Тяжеловесная кровать с пыльным балдахином возвышалась посреди комнаты. Рядом, на белом столике, дымила свеча и валялись выпотрошенные пластиковые коробочки из-под лекарств. Приглядевшись, я понял, что ошибся: конечно же, пластика в Лоноте не знали. Мисочки с растерзанными мазями, поблёскивающие липкими боками глиняные горшочки, тряпицы, измазанные зелёным жиром. Под кроватью я заметил ночной горшок и посудину с комками окровавленного полотна. Анфортас умирал уже много лет.