Исай Лукодьянов - Плеск звездных морей. Очень далекий Тартесс

— Плюс, плюс, плюс, плюс, — бубнил голос.

Тут мне что-то упало на голову и скатилось вниз. Я посмотрел под ноги и увидел скорлупки — продолговатые желтенькие скорлупки сладкого орешка. Я терпеть не мог эти орешки, и уж тем более мне не понравилось, что скорлупу кидают прямо на голову. Пускай я был здесь посторонним, это еще не резон, чтобы обращаться со мной как с утилизатором.

И я пошел по лестнице наверх с твердым намерением высказать шутнику то, что я о нем думаю.

На ступеньке лестницы сидел Феликс. Джунгли на его голове еще больше разрослись вширь и ввысь, а брюки и рубашка выглядели так, будто их долго, усердно жевали. Он смотрел прямо перед собой и грыз орешки, и кидал скорлупу куда попало. Рядом валялся карандаш-многоцветка, белую ступеньку у него под ногами покрывали формулы, да и две-три ступеньки ниже были тоже испещрены.

Задумался, мыслитель, и ничего вокруг не видит, подумал я, остановившись. И, прежде чем я спохватился, Феликс опустил на меня свой странный, будто издалека, взгляд и сказал:

— Нет, я вижу. Привет, Улисс.

— Привет. Тебе не влетит за это? — Я указал на разрисованные ступеньки.

— Что? Ах да… Сейчас я…

Он вытащил из кармана платок, и вместе с платком вывалились обрывки пленок, карандаши, орешки, два-три кубика пластилона. Я начал было подбирать, но тут, откуда ни возьмись, появился мажордом, он мерно прошагал сверху по лестнице, вытянул гибкий рукав, и в этот рукав со свистом устремилось все, что было разбросано.

— Стой! — крикнул Феликс.

И робот послушно замер.

Феликс порылся в уцелевших пленках и снова побросал их; видно, было уже поздно: нужную сцапал мажордом. Я протянул пленку, которую подобрал, но Феликс взглянул и покачал головой.

— Прямо беда, — сказал он. — Треклятый мажордом ходит за мной с утра до вечера!

— Он втянул что-нибудь важное? — спросил я, мне стало жаль Феликса. — Погоди, сейчас я его распотрошу, и мы выудим твою пленку, пока он ее не переварил.

— Не надо. — Феликс махнул рукой. — Все равно этот вариант мезо-отрицателен. Я рассчитаю новый.

Тут я вспомнил про машину в полутемной комнате.

— Тебя разыскивает эта вертящаяся штука, — сказал я. И добавил для ясности: — Ирг-восемьдесят. Она… или оно ищет тебя и ругается.

— Да ну ее, надоела! — сказал Феликс. — Борговские штучки… Ладно, пойду посмотрю, чего ей надо.

И, не закончив стирать формулы со ступенек, он, побежал вниз.

Я посмотрел ему вслед. Славный он малый, только очень уж… как это по-русски… не от мира сего.

В руке у меня был зажат обрывок пленки. Формулы, формулы, все незнакомые, какой-то график, две-три рожицы. А это что? Я удивился: дальше было жирно написано красным «Андра». «Что еще за новости?» — подумал я. Впрочем, мало ли Андр на свете.

Я зачастил в конструкторское бюро. Было интересно наблюдать, как рождается проект. Главными узлами корабля занимался Борг. Конструкции, которые он обдумывал, воспроизводились на электронном экране, и камера фотографировала те варианты, которые он считал приемлемыми. Вспомогательные узлы и системы проектировали помощники Борга. Вычислительные машины и автоматы-деталировщики довершали работу и в свою очередь предлагали оптимальные варианты.

Ровно в двенадцать раздавался звонок. Борг выключал конструкторский пульт. Лицо его как бы разглаживалось, принимало обыкновенное простецкое выражение. Он заглядывал в комнату конструкторов и отдавал команду:

— Кончай работу. Все на речку!

Гинчев протестовал. Нервно почесывая кончик носа, он заявлял, что не может бросить работу, не додумав мысль до конца.

— Ну, как хочешь, — благодушно ронял Борг. — Только учти: когда бог создавал человека, он не дал ему запасных частей. Протезы придумали позже. Или тебе хочется получить протез вместо мозга?

Можно было позавидовать умению Борга выключаться. Он плавал в речке, бродил по окрестностям, избегая дорог и тропинок, и охотно поддерживал разговоры на любую тему, но только не о проектировании корабля. В три часа занятия возобновлялись. Борг просматривал варианты и спорил со своими помощниками. Он с хищным видом накидывался на готовые листы, мазал по ним цветными карандашами и отдавал на переделку. Гинчев горой стоял за варианты, подсказанные машинами, он кипятился и ехидничал, но Борг упрямо гнул свою линию, и переубедить его было нелегко.

— Как тебе удалось, старший, — спросил я его однажды, — пробить через Совет строительство этого корабля?