Исай Лукодьянов - Ур, сын Шама. Формула невозможного

— Данет! — позвал он, положив пальцы в рот.

— Что, обжегся? — сказал, подойдя к нему, Валерий. — Ты бы еще голову сунул в огонь.

Ур что-то говорил, показывая на костер, на темнеющее небо.

— Да, да, — покивал Валерий. — Хочешь сказать, что впервые увидел такую занятную игрушку, да? А вот папочка твой не притворяется, что не видел раньше огня. Если он действительно твой папочка… Хотел бы я знать, кто ты такой и откуда прилетел, — добавил он задумчиво.

Потом, когда поспел плов, гости и хозяева уселись на разостланном тут же, во дворе, паласе — жестком полосатом ковре, — и каждый получил пиалу с пловом. Ур нерешительно покрутил пиалу в руках, отставил ее и извлек из кармана своих широких подтяжек трубочку с пастой. Но Каа, сидевшая рядом, вдруг рассердилась — она выхватила у него трубочку и отбросила в темные кусты у ограды да еще шлепнула Ура по руке и прикрикнула, как на шкодливого малыша. И Ур покорно взял пиалу. Посмотрев, как едят другие, он погрузил пальцы в горячий, пропитанный жиром рис и отправил горсть в рот. Как видно, ему понравилось. Он набил полный рот кусками баранины — и подавился. Каа колотила его по спине, пока он не выплюнул непрожеванное мясо. Шам строго сказал что-то и показал, как надо жевать.

Все засмеялись, глядя, как здоровенного парня учат жевать мясо. Валерий тоже покатывался, уж очень смешно это выглядело. Ур старательно жевал, до отказа опуская нижнюю челюсть, и глотал по команде Шама, и вскоре дело пошло на лад.

На большом черном подносе из лакированной жести, расписанном розами, принесли белый виноград, сладчайший и нежный сорт аг-шааны, как сразу определил Валерий. Шам принялся учить Ура есть виноград: он запустил себе в рот целую кисть и вытащил ее обратно голой, умело задержав ягоды зубами.

— Вот дает! — засмеялся Валерий, обрывая со своей кисти ягодку за ягодкой.

А председатель, щуря глаза, наставительно сказал:

— Он правильно кушает. Виноград не арбуз.

После ужина подали крепко заваренный чай в маленьких пузатых стаканчиках. Но Шам и его жена посмотрели на чай с недоумением и не стали пить. Знаками они попросили воды, им принесли кувшин с водой и чашки. Ур тоже, конечно, накинулся на воду, вливал в себя чашку за чашкой — и тут во двор правления въехали черная «Волга» и «газик».

Валерий вскочил и, путаясь в широких штанах — старых штанах председателя, — поспешил к вышедшим из «Волги» людям.

— Исходя из всего этого, — сказал Андрей Иванович, хлопнув ладонью по папке, — делаем вывод, что они не входят в сферу нашей компетенции. Не наше, в общем, дело. — Он вытер платком лысую голову. — Вы ученые, вы и разбирайтесь.

В кабинете председателя колхоза было жарко. Вентилятор гудел на столе, слегка подпрыгивая и как бы намереваясь взлететь, но прохлады от него не было никакой. Валерий сидел в углу, возле выцветшего переходящего знамени, приставленного к стене, и сонно моргал, глядя на Андрея Ивановича. По привычке, привитой чтением детективов, Валерий мысленно называл его майором, хотя Андрей Иванович был в штатском.

Ну вот, думал Валерий, целую неделю разбирались, экспертов понавезли целый взвод, а теперь — «не наша компетенция». Пусть наука разбирается. А что наука? Ну, произвели антропометрическое обследование Ура (насколько он разрешил), уточнили, что никаких отличий от homo sapiens у него не имеется. Расовые признаки выражены неясно, язык не похож ни на один из ныне существующих, поведение — странная смесь дикарского любопытства, непритворного незнания многих обиходных предметов и понятий и умения управлять техникой небывалого вида и качества.

Правда, запись насчет небывалой техники была сделана только со слов Валерия, потому что летающую лодку обследовать не удалось. Лодка исчезла в тот самый вечер, когда в колхоз по вызову Валерия приехал Андрей Иванович со своими людьми. У родника — там, где приземлилась лодка, — ее не оказалось. Поиски продолжались несколько дней, пограничники прочесали всю прилегающую местность. Исчезновение лодки было тем более удивительно, что Ур безотлучно находился в селении и, следовательно, никак не мог поднять ее в воздух. Нарисованные Валерием картинки с изображением лодки, то взлетающей, то проваливающейся под землю, Ур разглядывал молча и молча же отдавал. Не понимал, что ли? Валерий терялся в догадках. Может, там, в лодке, был еще кто-то затаившийся, который и улетел после ухода ее экипажа?

«А была ли лодка?» — спросил один из экспертов, вызванных Андреем Ивановичем. Это был Пиреев, представитель высоких научных сфер, Валерий не раз видел его на всевозможных совещаниях. Спросил Пиреев мягко, без ехидства, но Валерий надулся. «Не обижайтесь, Горбачевский, — тихо продолжал Пиреев, отечески глядя на Валерия сквозь голубоватые выпуклые линзы очков, — не обижайтесь, мы вам верим, но видите ли, какая штука, не могла же лодка взлететь сама по себе. А молодежь нынче весьма склонна к фантазиям, в которые сама же и верит…»