Дмитрий Белозерцев - Мифы из будущего

Профессор перевёл дух.

– Очень оптимистично, – тихо сказал один из членов комиссии другому, комментируя утверждения профессора.

– Я вам сейчас продемонстрирую возможности этого аппарата, – Горихвостовский щёлкнул единственным тумблером на корпусе куба.

Железный куб ожил. На это указал фоновый шум из его динамика.

– Самое главное, что он самообучающийся эмоциям. Теперь нет необходимости их программировать заранее для каждого типового случая. Встроенный в него оригинальный, специально разработанный контур, сам вычленяет из входного потока данных эмоции, оценивает их, запоминает и принимает решения на их применения в качестве ответных реакций в зависимости от обстоятельств. Прямо как мы с вами в детстве, – пояснял Горихвостовский, – Вы сейчас увидите его возможности.

Профессор прервался и прокашлявшись обратился к кубу:

– Доброе утро, Кубик. Как дела?

Из динамика послышался треск рвущейся бумаги и раздались слова:

– А-а-а. Какого надо?

Горихвостовский победно посмотрел на комиссию. Ответ вполне смахивал на человеческий. Хотя и было произнесено это без интонации. Как будто Кубик спал и был разбужен среди ночи.

– Кубик, пришла комиссия и хочет посмотреть на тебя, – снова обратился к кубу профессор.

– А-а-а. Бабки гоните!

– Где он у вас таких эмоций нахватался? – спросил председатель комиссии.

– В связи с низкими пока порогами чувствительности Кубика, мы для его обучения использовали фильмы. В фильмах изображены эмоции достаточно сильные, простые и чистые от помех.

– А ты чего хотел? – вставил своё слово Кубик.

– Разрешите, для чистоты эксперимента, я пообщаюсь с … Кубиком, – спросил председатель комиссии.

Председатель наклонился к кубу и издав пару нечленораздельных звуков, пока подбирал слова для обращения к роботу, спросил у Кубика:

– Кубик, как ты себя чувствуешь?

– А ты, что за хрен? – Кубик отличил голос председателя комиссии от голоса Горихвостовского.

Удивлённо посмотрев на профессора, председатель продолжил:

– Я председатель комиссии которая пришла к тебе.

– Зачем? – спросил Кубик.

Председатель снова посмотрел на победно сиявшего Горихвостовского, а потом снова обратился к кубу:

– Скажи, Кубик, а что ты чувствуешь по отношению к людям?

Из динамика раздалась пулемётная очередь:

– А-а-а! Получите! Сдохните! Сдохните! Сдохните! Сдохните!

Бабахнула граната.

Председатель распрямился:

– Учился на боевиках?

– Мы старались охватить весь спектр эмоций, – ответил Горихвостовский.

– Сдохните! Сдохните! Сдохните! – Кубик продолжал поливать из пулемёта.

– Кубик, стоп, – приказал профессор Горихвостовский, но Кубик продолжал палить из всех стволов и орать.

– Кубик, стоп! – повторил Горихвостовский, а потом стукнул по кубу кулаком со всего размаху. Это не помогло. Тогда профессор щёлкнул тумблером выключая робота, но тот продолжал отстреливаться. Профессор грубо выдернул кабель питания из куба и только тогда тот затих.

– Опытный образец, – пожал плечами Горихвостовский, – Бывает.

Закончив здесь он повёл комиссию в другие лаборатории и отделы Центра. Везде он сам давал объяснения по выполняемым работам, что было и не удивительно, ведь он практически монополизировал возможности Центра по реализации под свои идеи и замыслы, которые несмотря на всю свою необычность и, подчас, бредовость, были на проверку практикой достаточно эффективными и правильными. Правда от посторонних, да и большей части тех, кто работал с ним было скрыто то, что весь этот поток идей был лишь маленьким ручейком по сравнению с тем бурным потоком, который отправлялся из головы профессора прямо в мусорную корзину. Горихвостовский реализовывал лишь те проекты, которые хоть и казались фантастичными, но всегда на самом деле были реалистичными. Он понимал свои возможности и возможности эпохи в которой жил.

– Вот, например, последний перспективный проект, – докладывал комиссии Горихвостовский, – Он, как вам известно, заинтересовал Управление вооружений. Прототип перспективного боевого кибермеханизма. Возможны модели, как полностью автоматы, так и управляемые человеком оператором.

В ангаре, в который привёл комиссию Горихвостовский, стоял сочный запах дерева и столярного клея. У работавшего здесь персонала в руках были напильники, рубанки, а его белые халаты были покрыты толстым слоем опилок. все они трудились вокруг заключённого в леса большого и деревянного боевого робота.