Роберт Хайнлайн - Дороги должны катиться

Гейнсу идея Харви понравилась. Он знал, что техник – признанный профсоюзный лидер, и его авторитетом пренебрегать не стоило. Ради успеха надо было идти на все, кроме жертв и пролитой крови.

Через какое-то время первая цепь обнаружила очередного техника. Его скрывал вращающийся барабан, и курсанты подошли почти вплотную, прежде чем на него наткнулись. Он не сопротивлялся, хотя и был вооружен, и происшествие не стоило бы внимания, если бы у техника не обнаружили потайной микрофон. Этот миниатюрный приборчик закреплялся во рту и, поскольку был нечувствителен к посторонним шумам, позволял говорить среди самого ужасного грохота.

Техника уже задержали, когда подоспел Гейнс. Он ухватил резиновый нагубник прибора и так сильно за него дернул, что послышался хруст зубов. Техник сплюнул обломок зуба, свирепо глянул на задержавших его людей, но все попытки заставить его говорить ничего не дали.

Гейнс хоть и действовал быстро, но пленник по переговорному устройству мог успеть предупредить противника об атаке. В этом случае внезапного удара не получалось. По цепи передали приказ продолжать движение, но с большой осторожностью.

Опасения Гейнса вскоре подтвердились – впереди показалась группа людей на «жуках». Не доезжая несколько сотен ярдов, они остановились. Людей в группу входило десятка два, точнее сказать было трудно – большинство из них укрывались за стальными барабанами.

Харви взглянул на Гейнса, тот кивнул и посигналил курсант-капитану остановиться.

Харви выехал вперед, высоко подняв над головой руки. Он вплотную приблизился к замершим на месте бунтовщикам и тоже затормозил. Один из заговорщиков, явно вожак, заговорил с Харви на языке жестов, Харви ему что-то ответил.

Они были чересчур далеко, а желтый свет слишком тускл, чтобы понять, о чем они говорили. Разговор продолжался недолго, затем наступила пауза. Вожак, казалось, был в нерешительности. Тогда из группы вперед выехал человек, и, сунув пистолет в кобуру, заговорил с предводителем. В ответ на резкие жесты подъехавшего тот отрицательно помотал головой.

Парень начал опять, но получил тот же ответ. Тогда он в последний раз сделал недовольный короткий жест, потом выхватил пистолет и выстрелил в Харви. Харви согнулся, схватившись за живот. Парень пальнул еще раз. Харви дернулся и съехал на пол.

Капитан выхватил оружие раньше Гейнса. Пуля попала в убийцу, тот подался назад, с удивлением вскинув голову. Казалось, он не может понять, что же такое произошло, хотя куда ему теперь понимать – парень был уже мертв.

Курсанты открыли огонь. Передняя шеренга вдвое уступала числом противнику, но тот был явно сбит с толку. Заговорщик ответили беспорядочными залпами, и сразу сделалось ясно, что кажущееся их преимущество ничего не стоит. После выстрела, сразившего Харви, не прошло и тридцати секунд, а повстанцы были кто перебит, кто ранен или взят в плен.

У Гейнса было двое убитых, считая Харви, и двое раненых.

Теперь Гейнсу пришлось резко сменить тактику. Враг знает о нападении и значит, главное теперь – это скорость и сила удара.

Вторая цепь двигалась по пятам за первой, почти вплотную. Третья отставала всего на двадцать пять ярдов. Это группа не обращала внимание на безоружных, оставляя их четвертой цепи, но должна была без предупреждения стрелять в каждого, у кого будет замечен пистолет.

Гейнс просил курсантов, чтобы когда стреляли, старались ранить, а не убивать, хотя понимал прекрасно, что выполнить это практически невозможно. Будут смерти. Он этого не хотел, но выбора уже нет. Он не мог посылать своих ребят под пули, запретив им стрелять первыми. Любой вооруженный повстанец был потенциальным убийцей, и приказ открывать огонь был более чем справедлив.

Перестроившись, цепи взяли с места с той максимальной скоростью, которую только могли дать «жуки» – около восемнадцати миль в час. Гейнс ехал вместе со всеми.

Объезжая мертвое тело Харви, он невольно посмотрел на него. Натриевая лампа окрашивала лицо в неприятный желтушный цвет, но и на этой неживой маске отпечаталась суровая красота; даже сейчас, в смерти, был виден его сильный характер. Посмотрев в лицо Харви, Гейнс уже не так сильно жалел о своем приказе стрелять. Но тем безжалостней продолжало его мучить другое сознание, что скажут теперь про него люди.

Некоторое время они двигались, не встречая сопротивления, и Гейнс с надеждой подумал, что кровь больше литься не будет. Но тут он заметил, что ритмичный грохот машин, проникавший даже через наушники шлема, сделался каким-то другим. Он сдвинул шлем. Грохот машин затихал, роторные барабаны и ролики останавливали свой бег.