Роберт Хайнлайн: Фрайдэй

Мак убедился, что они защелкнулись, но не очень туго, потом нежно накрыл меня одеялом. Я бы не удивилась, если бы он поцеловал меня на ночь. Но он этого не сделал, а просто тихо вышел.

Если бы он меня поцеловал, что нужно было бы делать в соответствии с методом В? Ответить на поцелуй? Или отвернуться? Хороший вопрос. Метод В основан на принципе «просто не могу ничего с собой поделать» и требует точной оценки того, когда и сколько проявлять энтузиазма. Если насильник заподозрит жертву в обмане, она может считать игру проигранной.

Я решила, с некоторым сожалением, что от этого гипотетического поцелуя следовало бы отказаться, и тут же уснула.

Выспаться мне не дали. Меня до смерти утомило все, что со мной случилось, и я погрузилась в глубокий сон, когда меня разбудили пощечиной. Не Мак. Конечно, Рокс. Он ударил не так сильно, как вчера, но без всякой необходимости. Мне казалось, что он обвиняет меня в той выволочке, которую получил от Майора… и я решила, что когда настанет время прикончить его, я сделаю это медленно.

Я услышала слова Шорти:

— Мак приказал не бить ее.

— Я ее не бил. Я ее приласкал, чтобы разбудить. Лучше заткнись и выполняй свои обязанности. Отойди и держи ее на прицеле. Ее, идиот, не меня!

Они опустили меня в подвал в одну из наших собственных комнат для допросов. Шорти и Рокс ушли — я решила, что Шорти ушел и знала, что ушел Рокс: пропала вонь, исходившая от него — и мной занялись специалисты по допросам. Я не знала, кто или сколько, так как никто не сказал ни слова. Единственный голос, который я слышала, принадлежал Майору. Он, похоже, шел из динамика.

— Доброе утро, мисс Фрайдэй.

(Утро? Мало похоже.)

— Привет, пробирочник.

— Я рад, что с тобой все в порядке, дорогая, так как эти переговоры, видимо, будут долгими и утомительными. Даже неприятными. Я хочу знать о тебе все, любимая.

— Давай. С чего начнем?

— Расскажи мне о своей последней поездке, все до самой последней мелочи. И опиши организацию, в которой работаешь. Я могу тебе сказать, что мы довольно много знаем о ней, поэтому если ты соврешь, мы об этом догадаемся. Ни капли лжи, дорогая, — потому что я узнаю об этом, и я пожалею о том, что случится потом, но ты об этом пожалеешь значительно больше.

— О, я не буду тебя обманывать. Запись включена? На это понадобится много времени.

— Запись включена.

— Окей. — Следующие три часа я говорила.

Это соответствовало доктрине. Мой босс знает, что девяносто девять человек из ста расколются, ощутив достаточно сильную боль, что почти столько же расколются при долгом допросе просто от усталости, но только сам Будда может сопротивляться некоторым видам наркотиков. Так как он не ожидает чудес и терпеть не может терять агентов, стандартная доктрина гласит: «Если тебя поймали, пой!»

Поэтому он делает так, что действующий оперативник никогда не знает чего-либо критически важного. Курьер никогда не знает, что несет. Я ничего не знаю о нашей политике. Я не знаю имя моего босса. Я не уверена, являемся ли мы правительственным агентством или принадлежим мультинационалу. Я знаю, где находится ферма, но это знают многие. В другие места я ездила только в закрытых машинах — меня отвозили на полигон, который мог быть в дальнем конце фермы. А мог и не быть.

— Майор, как вы захватили это место? Его очень хорошо охраняли.

— Вопросы задаю я, ясноглазая моя. Повтори еще раз ту часть, где за тобой следят, когда ты выходишь из капсулы.

Прошло немало времени, я рассказала все, что знала, и начала повторяться, но наконец Майор остановил меня.

— Дорогая, ты рассказываешь очень убедительную историю, но я не верю больше чем одному слову из трех. Начнем процедуру Б.

Кто-то схватил мою руку и воткнул в нее иглу, Сыворотка правды! Я надеялась, что эти бездарные любители не были с ней так же неуклюжи, как со многими другими вещами. В спешке можно и помереть от передозировки.

— Майор, мне лучше сесть!

— Посадите ее на стул. — Кто-то выполнил приказ.

Следующие несколько тысяч лет я старалась изо всех сил, чтобы рассказать то же самое, не обращая внимания на туман в голове. В какой-то момент я свалилась со стула. Они не посадили меня назад, а растянули на холодном бетоне. Я продолжала бормотать.

Через некоторое время меня укололи еще раз. От этого у меня разболелись зубы и стало жечь глаза, но это помогло мне прийти в себя.

— Мисс Фрайдэй?

— Да, сэр?

— Вы в сознании?

— Кажется, да.

— Моя дорогая, я думаю, тебе предельно аккуратно втолковали под гипнозом, что надо говорить под наркотиками то же, что и без них. Это очень плохо, потому что мне придется использовать другой метод. Ты можешь встать?