Гордон Диксон - Дикий Волк

– Понятно, – сказал он девушке. – Хорошо. Я не буду беспокоиться о своих быках.

– Ладно, – ответила она.

В ту же секунду они оказались где-то еще.

Не в яйцеобразной комнате, а в другой, большой и просторной, одна сторона которой, казалось, была сделана из стекла, так что был виден пляж и прилив на океанском побережье, расстилавшемся до самого горизонта. Но вид океана на борту звездолета был не более ошеломляющим, чем зрелище остальных предметов в этой комнате со стеклянной стеной.

Здесь находились самые разнообразные создания – от маленькой рыжей белочки до неизвестного высокого и покрытого мехом зверя, явно более высокоразвитого, чем обезьяна, но все же еще не человека.

– Это остальные мои приемыши, – услышал он у своего локтя голос девушки, и посмотрел в ее улыбающееся лицо.

– То есть, конечно, они принадлежат Афуан. Те, за которыми я ухаживаю для нее. Вот это… – Она остановилась приласкать маленькую рыжую белочку, которая изогнулась под ее рукой, как довольная кошка. Ни она, да и ни одно из прочих животных здесь не было привязано или посажено на цепь. И тем не менее, держались они друг от друга на расстоянии.

– Вот это, – повторила девушка, – ифни…

Внезапно она замолчала и даже подскочила на месте.

– Извини, Дикий Волк, – сказала она, – у тебя ведь тоже должно быть имя. Как тебя зовут?

– Джеймс Кейл, – ответил он. – Зови меня Джим.

– Джим, – повторила она, склонив голову на бок и пытаясь правильно произнести его имя. На языке Империи звук «эм» звучал длинно, так что краткая форма от полного имени «Джеймс» получилась у нее более музыкально, чем если бы ее произнесли на английском.

– А как твое имя? – спросил у нее Джим.

Она вздрогнула и посмотрела на него с огромным удивлением.

– Ты должен называть меня Высокородной! – несколько натянуто заявила она.

В следующее мгновение эта натянутость исчезла, словно ее природная доброта взяла верх.

– У меня, конечно, есть имя. И даже не одно, а несколько дюжин имен. Но, как правило, у нас есть одно общепринятое имя. Обычно меня зовут Ро.

– Благодарю тебя, Высокородная, – сказал он.

– О, ты можешь называть меня Ро…

Она внезапно замолчала, как будто испугавшись того, что только что сказала.

– По крайней мере, пока мы наедине. В конце концов, ты же человек, Джим, хоть ты и Дикий Волк.

– Это тебе тоже придется объяснить мне, Ро, – сказал Джим. – Почему каждый из вас называет меня Диким Волком?

Некоторое время она смотрела на него с почти непонимающим взглядом.

– Но ведь ты… Ну, конечно, ты ведь единственный человек, который этого не понимает!

Она еще раз покраснела точно так же, как и в прошлый раз. По всей видимости, виноват в этом был коричневый оттенок ее кожи, легко вызывающий прилив крови к щекам, но для Джима было необычным наблюдать такую реакцию у взрослой женщины.

– Это… это не очень привлекательное для тебя имя. Оно значит… значит, что ты – человек, но тот, который затерялся в лесах и был воспитан зверьми, так что он не имеет никакого представления, что такое быть человеком.

Она опять начала медленно краснеть.

– Извини, – повторила она, вновь глядя в пол. – Мне не надо было самой назвать тебя так. Но я не подумала. С этих пор я буду всегда называть тебя Джимом.

Джим улыбнулся.

– Это не имеет никакого значения! – сказал он.

– Нет, имеет! – ожесточенно сказала она, резко поднимая голову и глядя на него. – Я знаю, что это такое, когда тебя обзывают. Я никогда не позволю называть никого из моих… Афуан… питомцев всякими именами!

– Ну, что ж, благодарю тебя, – нежно сказал Джим.

Она вновь мягко потрепала его руку.

– Пойдем, посмотришь на других моих питомцев, – сказала она, двигаясь вперед.

Джим пошел за ней. Все создания в комнате казались совершенно свободными двигаться куда им вздумается, и тем не менее, они не могли подойти ближе чем на пять-шесть футов друг к другу, окруженные невидимым барьером. Все они были животными. Любопытно, что каждое животное либо напоминало чем-то земное, живущее сейчас, либо улавливалось отдаленное сходство с давно вымершими зверьми, жившими в минувшие геологические эпохи. Это уже само по себе было интересно. Казалось, это подтверждало, что население Империи и люди Земли происходили от одного и того же корня, затерявшегося в дали веков и вновь найденного в таких далеких просторах, как Альфа Центавра III. Альтернатива, казалось, доказывала, что населенные разумными существами планеты эволюционно развивались почти параллельно.