Гордон Диксон - Дикий Волк

– Тогда почему же он негодовал? – спросила Ро.

– Может быть, потому что он решил, что я – шпион, которого Высокородные послали обследовать мир слуг, – сказал Джим. – И он хотел показать мне, что он недоволен одним, чтобы я не заподозрил, что его неудовольствие кроется совсем в другом, и что он понял, что я шпион.

– Но зачем тебе шпионить за ним? – спросила Ро.

– Этого я пока и сам не знаю.

– Но ты думаешь, что тут замешаны Император и Галиан. Почему? – спросила Ро, и Джим улыбнулся.

– Ты хочешь знать слишком многое, и причем сразу, – сказал он. – Ты хочешь знать даже больше, чем знаю я. Теперь ты понимаешь, почему я не хотел отвечать на все эти вопросы, прока здесь был Словиэль?

Она медленно кивнула головой, затем опять сосредоточенно посмотрела на него.

– Джим, – неожиданно сказала она. – Чем ты занимался? Я имею в виду, кроме этих боев с быками, что ты делал там, на Земле, среди своего собственного народа?

– Я был антропологом, – сказал он. – Бою с быком я научился значительно позже.

Она недоуменно нахмурилась. Слова «антрополог», насколько он знал, не существовало в Имперском языке, поэтому он просто перевел на язык Империи два латинских корня – «человек» и «наука».

– Я изучал примитивное прошлое людей, – сказал Джим. – В частности, корни происхождения культуры – всех культур – на основе природы человечеств.

Он почти видел, как в ее мозгу идет напряженная работа в поисках нужных ей сведений.

– О, ты имеешь в виду антропологию? – Она назвала то слово на Имперском языке, которого он не знал. Затем ее лицо смягчилось, и она коснулась его руки. – Джим! Бедный Джим, не удивительно!

И опять – в который раз – он сдержался, чтобы не улыбнуться ей. За свою жизнь он думал о себе по-всякому. Но до сих пор он никогда не считал себя «бедным» – в любом смысле этого слова.

– Не удивительно? – повторил он.

– Я хочу сказать, неудивительно, что ты всегда такой холодный и держишься на расстоянии от Высокородных, – сказала она. – О, я не себя имею в виду. Я говорю о других. Но теперь я не удивляюсь, что ты такой. То, что ты встретил нас и прилетел в Империю, положило конец всему, что ты изучал, да? Ты убедился, что люди твоей расы ничем не отличаются от обезьян и недочеловеков? Это значило для тебя, что вся твоя работа, которую ты проделал, была напрасна?

– Не совсем так, – сказал Джим.

– Джим, разреши мне сказать кое-что, – сказала она. – То же самое когда-то случилось и с нами. Когда я говорю «с нами», я имею в виду Высокородных. Несколько тысячелетий назад первые Высокородные думали, что они развились из людей, живущих именно на этой планете, на Тронном мире. Но в конце концов они были вынуждены признать, что это не так. Животные формы были уж слишком похожи друг на друга на всех планетах, освоенных нашими людьми. В конце концов, даже нам пришлось признать тот факт, что эти миры были населены бывшими потомками настоящей флоры и фауны какими-то разумными существами, жившими задолго до нас. И есть почти неопровержимые доказательства, что эти разумные существа были сверхсуществами, превосходившими нас во всем, и давшие жизнь тысячам наших планет. Так что видишь – у нас тоже были свои разочарования.

На этот раз Джим позволил себе улыбнуться.

– Не беспокойся, – сказал он. – Какой бы шок я не получил, узнав о существовании Империи, он уже прошел.

Он решил, что разубедил ее.

Вечер празднования принятия поручительства Словиэля для усыновления должен был состояться через три недели. Это время Джим провел, изучая с помощью Адока способы ведения войны Старкиенами и их оружие, а так же подолгу пропадая в учебном центре, в который его первый раз привел Адок.

В промежутках между этими двумя занятиями он ходил среди слуг в подземном городе и запоминал все сигналы, какие только видел. В свободное же время он составлял каталог этих знаков и понемногу начал разбираться в них.

Ему помогали две вещи. Во-первых, будучи антропологом, он знал, что любой язык развивается на примитивной основе, которой является природа человека. Как ему как-то сказал один ученый, чтобы жить среди эскимосов совершенно необязательно изучать их язык. Он и так совершенно ясен. Угрожающий жест, зовущий жест, жест голодного, когда тот указывает сперва на рот, а потом гладит себя по животу – все эти жесты ясны и понимаемы.

Во-вторых, язык сигналов с помощью рук должен быть ограничен – просто по необходимости. Послания, передаваемые на таком языке, должны были бы заключать в себе несколько фраз на один жест, а следовательно, такие знаки должны были повторяться довольно часто, если наблюдать за ними долгое время.