Дэвид Зинделл - Экстр

— Потому-то нам и кажется таким невероятным, что старейшина Бертрам хотел убить вас.

— Правда?

— Если бы вас убили, пилот, как мог бы старейшина Бертрам надеяться хоть когда-нибудь послать в Экстр пилотов-Архитекторов?

— Но вы сказали, что он против отправки таннахиллских детей на Тиэллу.

— Возможно, он надеется подготовить пилотов как-то по-другому.

Данло тихонько дунул в мундштук флейты.

— Кажется, я понимаю. Но я принес присягу, благословенная Иви. Я ни за что не стану готовить пилотов самостоятельно — ни для Бертрама, ни для кого-либо еще.

— Возможно, старейшина Бертрам думает, что есть другие способы овладеть вашим мастерством.

— Не нравится мне это слово — «овладеть».

— Мы боимся, что старейшина Бертрам — очень честолюбивый человек.

— А я боюсь… что испугаюсь его. Это дало бы ему еще больше власти, чем теперь, правда?

Еще довольно долго Данло и Харра, сидя в лучах солнца, обсуждали проблемы и политику Вселенской Кибернетической Церкви. Один робот убрал со стола, другой подал чай тохо, холодный, горьковато-сладкий. Они вернулись к надежде найти пропавших Архитекторов, уничтожающих звезды Экстра. Харра выдвинула идею: если учить таннахиллеких детей на пилотов пока нет возможности, пусть пилоты Ордена возьмут Архитекторов-миссионеров на свои легкие корабли.

— И эти миссионеры передадут пропавшим Архитекторам ваш взгляд на Тотальную Программу?

— Мы боимся, что это будет не так просто.

— Да нет же, очень просто. Вашим миссионерам надо только сказать, что звезды благословенны и мы должны смотреть на них с любовью, как ребенок в глаза своей матери.

Харра улыбнулась, а потом и посмеялась в рукав своего кимоно.

— Нам кажется, вы большой романтик, пилот.

— Ну да, я такой.

— Мы не можем так сразу послать людей в Экстр, чтобы они проповедовали наш новый взгляд на Программу. Сначала мы должны ее отредактировать.

И Харра объяснила, что Тотальная Программа не входит в Священный Алгоритм, как и многие другие программы Церкви. В Алгоритме Эде, как мудрый отец, поучающий своих детей под деревом саби, говорит о природе жизни во вселенной и о том, как ее следует прожить. Люди толкуют эти слова посвоему и выводят из них императивы. Таким образом, за полторы тысячи лет космических странствий величайшие умы Вселенской Кибернетической Церкви сформулировали много программ. Все они собраны в «Комментариях», которые после «Схем» и самого Алгоритма считаются главнейшим трудом священного писания Церкви. «Комментарии», как позднее убедился Данло, представляют собой исторически-эволюционное исследование. Сначала какой-нибудь великий Архитектор — например Йорик Ивионген, — объясняет, что, на его взгляд, имел в виду Эде, когда сказал: «Вселенная подобна циклическому механизму». Затем другие мыслители комментируют откровение старейшины Йорика, а еще более поздние комментарии представляют собой полемику с каким-нибудь скромным теологом без особых заслуг и талантов. Именно так форматируются и редактируются церковные программы. И хотя внесение поправок в «Комментарии» является прерогативой всех Святых Иви, редактировать наиболее старые программы всегда трудно. И всегда опасно. Иви должен при этом держать руку на пульсе своего народа и прежде всего привлечь на свою сторону Койвунеймин — недостаточно просто призвать диссидентов-ивиомилов к повиновению, хотя верховный сан дает Иви на это полное право. Верховный Архитектор, игнорирующий благочестивый пыл старейшин, рискует привести свою Церковь к волнениям, к расколу и даже к войне.

— Вы должны понять, — говорила Харра, размешивая сахар в очередной чашке чая, — что нового Иви выбирают старейшины. И что программы, много раз отредактированные прежним Иви, новый может совсем отменить. Наш долг как всякого Иви — дать народу программы не на год, но на все времена. До конца времен, когда построение вселенной будет завершено. — Она хлопнула в ладоши, глядя на противоположную стену, и произнесла: — Первый кадр, пожалуйста.

При этих словах образ Николоса Дару Эде на мерцалевой стене начал таять, и его сменили изображения трех новорожденных младенцев, двух девочек и мальчика. На их пухлых розовых личиках застыло изумленное выражение, понятное при первом взгляде на чудеса этого мира. На каждом было новенькое белое кимоно из драгоценного хлопка, и вязаные белые добры покрывали лысые головенки.

— Вот они, мои крошки, — сказала Харра. — Мои правнуки. Тирза Ивиэртес, Изабель Ивиорван эн ли Эде, а мальчик… сейчас, минутку…