Дэвид Зинделл - Экстр

С самого своего вступления в Орден Данло часто думал о том, какую часть своей личности способен сохранить человек, воспроизводя себя в кибернетическом пространстве. Насколько возможно втиснуть такие качества, как холодность снега, неистовая любовь матери к ребенку или ненависть человека к себе самому, в символы и модели, действующие в блистающем небытии Поля?

Нараины, разумеется, верят, что кибернетическое воспроизведение как раз и освобождает базовое «я» от тех аспектов существования, которые они определяют как плотские, животные, иллюзорные, ограниченные и чересчур жизненные. Их коллективная мечта — это высшая, более подлинная жизнь, и они утверждают, что лишь самые подлинные и реальные черты личности выживают при воспроизведении в степени пиктограммы и еще более высоких степенях. То, как человек относится к своей жизни и к своему глубокому сознанию, — всего лишь фикция, полагают они. Может ли это быть правдой? — думал Данло. Возможно ли, что его подлинное «я» в самом деле не имеет лица, как подтаявшая ледяная статуя или хибакуся, неосторожно взглянувший на ядерный взрыв?

Я их не вижу, думал он. А если я не вижу их, как могут они видеть меня?

Когда Данло закончил свою речь, Маралах, Рея и Единство четырех по имени Бодхидева стали расспрашивать его об Ордене, о полученном им образовании, о его детстве в племени алалоев. Они хотели постигнуть суть его любви к математике и еще более глубокой любви к женщине по имени Тамара Десятая Ашторет. Бережно, почти нежно, они исследовали его ненависть к смертоубийству, и к бывшему другу Хануману ли Тошу, и более всего к самому чувству ненависти. В сущности, они хотели знать о нем все. Он чувствовал, что Единства слышат его мысли чуть ли не раньше, чем он их высказывает. Их компьютеры заглядывали в речевые центры его мозга и расшифровывали багряные облачка загорающихся там нейронов. Выделяя из этих красивых узоров индивидуальные мысли, компьютеры прослеживали электрохимические импульсы, идущие от мозга к нервам языка и горла, и таким образом предсказывали произносимые Данло слова.

Они читали то, что находилось на поверхности, но Данло чувствовал, что в более глубокие его мысли или в память эта электронная телепатия не проникает. Это сознательное ограничение сканирующих процессов входило в этику Трансцендентальных Единств. Для них, как и для всех воспроизведенных в Поле нараинов, человеческое сознание было священно, как храм. Человек должен делиться собой с другими лишь в той степени, которая желательна ему. Как правило, для этого отбирается все самое лучшее: мудрые идеи, благородные мысли, гармоничные эмоции — три базовых элемента личности, которые нараины определяют как добро, правду и красоту.

Как плохо они видят меня, думал Данло. Как мало желают видеть.

Но некоторые Единства, возможно, видели его лучше, чем ему представлялось. Вернее, он вызывал у них больше надежд, поскольку они сосредоточивались на тех его чертах и талантах, которые, по их мнению, делали его идеальным послом к Архитекторам Старой Церкви. Эти Единства стояли за то, чтобы открыть ему местонахождение Таннахилла, но другие, видимо, еще колебались. Способность доверить свою судьбу этому странному пришельцу со звезд почти не укладывалась в их мировоззрение.

Горячие дебаты о том, как им следует поступить, продолжались долго. Такие Единства, как Аэзир, Нинлиль и Шахар, решительно возражали против передачи Данло какой-либо информации о Таннахилле. Их бурные эмоции проявлялись в пульсации рубиновых огней. Затем Шахар, который до сих пор выражал свое несогласие чуть ли не криком, вдруг переменил свое мнение, решил проявить рассудительность, озарил Данло своим светом и выступил с поразительным предложением:

Мы приглашаем Данло ей Соли Рингесса разделить наше Единство. Мы хотели бы узнать его поближе, изнутри, приняв его разум в свой. Лишь тогда мы сможем решить, следует ли показывать ему искомую им звезду.

Шахар пообещал, что, если Данло сумеет убедить его в своей правоте, он будет отстаивать его, Данло, дело перед другими Единствами, особенно перед Нинлилем, Шивой и их многочисленными сторонниками, возражающими против открытия любой информации. Откровенность этого предложения, пусть даже разумного во многих отношениях, шокировала обычно безмятежные Единства. Это было все равно как если бы одинокая женщина предложила совершить совокупление с инопланетянином иного вида — или с собакой.