Георгий Гуревич: Темпоград. Научно-фантастический роман

Быстрее! Быстрее!

А горизонт уже алеет. Выходит это странное второе солнце. Откуда оно явилось? Кому нужно? Красное, как гаснущий костер, не греет, только светит, ночь укорачивает.

Проворней, проворней! Уже потрескивают ветки, подрагивает почва. Рогатые идут по тропе.

Звезды, звезды на черном небе! Сколько их? Больше, чем чешуек на теле, больше, чем рогатых в стаде племени.

Пастух развалился на кошме, прислушивается.

Рогатые рядом во тьме. Сонно вздыхают, ворочаются. Дремлют матки и телята, а вожак не спит, не ложится, сопит, втягивая воздух. Вот его силуэт на фоне неба. Как врытый.

Нет, тихо все. Чужие боятся племени, зубатые сыты летом.

И пастух сыт. Вдоволь сладкого мяса. Тут оно, под рукой. Хватай любого теленка, вали, пей горячую кровь, вари мясо на костре.

Сыт пастух и думает. Не для мужчины эта разнеживающая лень. Муж рожден для битвы. То ли дело скакать с копьем наперевес, диким воем пугать жалких травоедов. Пожиратели травы хилы и трусливы. Десять в панике бегут от одного всадника. А добра-то у них, добра-то! Мягкие ткани, расписные горшки, золотые резные обручи на лоб, на руки, на ноги. Травоеды мягкотелы, и женщины их нежны и желты, как масло. Эх, схватить бы такую, перекинуть через хребет скакуна, на руках внести в кожаный шатер. Тело млеет, когда думаешь о таком.

Пора, пора! И сезон подходящий. После весенних дождей колодцы полны воды. Но старики отложили набег. Непорядок на небе. Два солнца не к добру. Разгорелась красная звезда, половину ночи превратила в зарю.

Старики говорят: надо ждать, пока она уберется назад, в свою небесную пору.

Не торопятся старики. Нет у них томления в теле, перегорели.

Ладно, гуляй пока, девушка, желтая и нежная, как масло. Никуда не уйдешь ты от быстрого всадника, никуда!

Злой дух принес эту красную звезду!

Крутись-крутись, мой жернов, мели-мели все зерна, мети-мети, метелочка, сметай, пушистый хвостик, из желобков-бороздок отличную муку.

Утром крути плоский камень, днем крути, вечером крути! Молоть — женское дело. Мужское — доставать, добывать, женское — крутить. Руки заняты, голова свободна. Женщине все надо обдумать заранее. Мать говорит: «Женская доля — долго ждать, быстро отвечать».

Если топот всадников на околице, не раздумывай, сломя голову — в камыши. Нерасторопную перекинут через седло, и будешь всю жизнь жевать сырое мясо в кожаном шатре.

Если оборванный раб скажет: «Будь моей женой», — быстро отвечай: «Нет-нет-нет, ни за что! Иди прочь, ты мне противен».

Если солдат-рубака скажет: «Будь моей женой», — быстро отвечай: «Нет-нет, я еще молода, я подожду год-два». С уважением отвечай. Солдат опасен и зол. Пусть не сердится, не хватается за меч.

Но кому сказать «да»?

Хочется самому замечательному.

Вчера, когда воду набирала в кувшин, сидел у родника незнакомец, прищурившись, смотрел на мокрые камни. Подруги сказали: «Мастер, во дворце Властелина узоры выкладывает». Вот почему глаза такие удивительные: сквозь камни смотрит. Ему сказала бы «да». Но ведь гордый, красоты не заметил, игривым словом не задел.

Как сделать, чтобы заметил?

Крутись-крутись, мой жернов, мели-мели все зерна, мети-мети, метелочка…

Как сделать, чтобы заметил?

Крутись-крутись, мой жернов, мели-мели все зерна…

Всю жизнь крутила. Мужчина — стрела, женщина — маятник. Туда-сюда, туда-сюда. Руки заняты, голова свободна, потому что все надо продумать заранее. Долго жди, быстро отвечай.

Но что обдумывать старухе?

Какая ни на есть, жизнь прошла. Всякое бывало — плохое и хорошее. Бывало холодно, бывало и солнышко, бывало голодно, бывало — живот лопается. Пожалуй, хорошего больше — дожила все-таки до серебристой чешуи. Три набега пережила, отсиделась в камышах. Сестер уволокли пастухи, заставили сырым мясом давиться, под вонючими шкурами спать. Но ей повезло — осталась со своими, где лепешки жарят на огне, и по ночам крыша над головой, не звезды. И муж был. Сейчас-то нет, умер, но был. Семерых родила ему, троих унесла лихоманка, а четверо выжили, выросли; сыны свои семьи завели, но помнят, уважают, приносят зерна — то один, то другой. Только меньшая не пристроена, последняя заботушка. Боги, избавьте ее от голода, лихоманки, от зубастых змеев речных, от горластых всадников степных. Не пожалею жертвы богу полей, и богу болей, и богу змей, и богу войны… ну и богу свадеб, конечно. Голодранца-раба отшить надо, не след обрекать дочку на жизнь в лохмотьях. А солдата-рубаку и приветить не грех. Хоть и не молод и урод уродом, но копье семью кормит, без муки не оставит. Взял бы девку солдат, тогда и помирать не страшно.