Юрий Кларов - Пять экспонатов из музея уголовного розыска

Сведения о судьбе князя Щербатова были весьма противоречивыми. Некоторые говорили, что он умер от сыпного тифа ещё в середине восемнадцатого года и похоронен на Ваганьковском кладбище. Другие утверждали, что князю удалось эмигрировать и он припеваючи живёт в Берлине, куда заблаговременно перевел свой капитал. Третьи якобы видели его в Перми и Екатеринбурге, где он служил у адмирала Колчака.

И вот бывший князь, а ныне гражданин Щербатов, участник преступной шайки, в сопровождении конвойного милиционера проходит мимо меня по коридору Петрогуброзыска в кабинет начальника Первой бригады Евграфа Николаевича Усольцева. Что я в эти минуты вспомнил, пережил и передумал, догадаться, конечно, нетрудно.

Вспомнит обо мне Усольцев или нет? Евграф вспомнил и пригласил меня к себе минут через сорок.

Я как-то боком протиснулся в дверь и примостился на стоявшем у окна старом кожаном диване. Пружины дивана жалобно вздохнули, а Евграф сказал Щербатову:

- Это Василий Петрович Белов, искусствовед.

Князь повернулся ко мне.

- Искусствовед? А сейчас здесь изволите служить?

- Время такое.

- Какое?

- Когда князья превращаются в уголовников, искусствоведы должны дружить с милицией. Как вы считаете?

Усольцев протянул Щербатову листы протокола допроса. Тот внимательно прочитал, расписался и, глядя воспаленными глазами в окно, лениво сказал:

- «Деревянный» пишется через два «н», господин следователь.

Но Усольцева было не так-то просто вывести из состояния равновесия. Если Щербатов на это рассчитывал, его ждало разочарование.

- Вот спасибо! - обрадовался Евграф. - Недаром же говорят: век живи - век учись. Мне-то до революции учиться не приходилось - на хлеб надо было зарабатывать.

Он исправил ошибку в протоколе, подмигнул мне и спросил князя:

- Где вы находились в апреле восемнадцатого?

- В Москве. Я рассчитывал получить разрешение на выезд за границу, но мне отказали.

- Где вы жили в Москве?

- В гостинице «Эльдорадо» на Мясницкой.

- Плисецкий там вас разыскал?

- Кто это?

- Специалист по графической экспертизе.

- Не помню такого. У меня в те дни перебывало много людей: московские искусствоведы, нумизматы, коммерсанты, художники, скульпторы.

- Плисецкого вы должны были запомнить.

- Почему?

- Потому что старик продемонстрировал вам записку Пушкина, написанную им перед дуэлью с Дантесом и адресованную Климентию Осиповичу Россету.

- Вы, оказывается, эрудит, - усмехнулся Щербатов.

- Вспомнили?

- Никто этой записки мне не показывал.

- Допустим. Но почему вы тогда уверились в том, что изумрудный перстень, предложенный вам человеком, который называл себя Веселовым, принадлежал Пушкину?

- Я не понимаю, о чём вы говорите.

- Я говорю об изумрудном перстне Александра Сергеевича Пушкина. Этим перстнем поэт запечатал записку, адресованную Россету, и считал этот перстень своим талисманом.

- Я крайне вам признателен за эти любопытные сведения, - сказал Щербатов, - но боюсь, что вы заблуждаетесь. К перстню поэта я не имел и не имею никакого отношения.

- То есть вы хотите сказать, что вам этот перстень не продавали?

- Совершенно верно. Именно это я и хочу сказать.

- Может быть, вы забыли?

- У меня достаточно хорошая память.

- Всё-таки постараюсь ее освежить, - сказал Усольцев. - В восемнадцатом году некто по фамилии Веселов (у этого человека были и другие фамилии) хотел продать перстень Пушкина государству. Он принёс перстень сидящему здесь Василию Петровичу Белову. И сам Веселов, и предложенная им вещь вызывали сомнения. И вот, когда решался вопрос о подлинности перстня, Плисецкий, которому была поручена экспертиза, решил на всем этом подзаработать и свел вас с Веселовым. Вы встретились на квартире Плисецкого. Здесь вы и приобрели эту вещь у Веселова за сорок тысяч рублей.

- Очень интересная история, - одобрительно сказал Щербатов, - но в ней есть один маленький недостаток - отсутствие достоверности.

Усольцев ничего ему не ответил. Князь с каким-то странным любопытством посмотрел на него.

- Вы действительно уверены во всём, что сейчас мне рассказали?

- Конечно.

Щербатов театрально развел руками.

- Тогда я вас не понимаю. Зачем все эти вопросы? Устройте мне очную ставку с Плисецким или Веселовым, и нам с вами не придется зря терять время.

Это, конечно, был хороший совет. Но вся беда заключалась в том, что Плисецкий давно умер, его вдова покинула Москву и уехала в неизвестном направлении, а «столбовой дворянин и ценитель изящных искусств», видимо, уже веселится в Париже.