Юрий Кларов - Пять экспонатов из музея уголовного розыска

Но в последнем де Беркес явно ошибался. Феоктист Феоктистович хорошо знал цены на честь, в том числе и на незапятнанную.

Поэтому безо всякой спешки он достал из кармана кошелек, послюнявив указательный палец, отсчитал несколько ассигнаций и положил их на инкрустированный столик черного дерева. Точно за таким же столиком Буля герцогиня Орлеанская, как гласила легенда, съела пятьдесят семь пирожных. Видимо, столик работы неизвестного мастера в отличие от оригинала не только способствовал аппетиту, но и обладал другими волшебными свойствами. Во всяком случае, едва Феоктист Феоктистович успел положить на него деньги, как они тотчас же исчезли. Растворились в воздухе, что ли? Чудеса, да и только!

Француз подкрутил усики, хмыкнул и развалился в кресле, которое в гарнитуре Буля дарило всех сидящих в нем мыслями, достойными Монтеня.

Посидев таким образом минуту-другую, он вопросительно посмотрел на бывшего дворецкого Потемкина, и Феоктист Феоктистович прочел в его глазах мысль, которой Монтень явно бы устыдился…

Может, ошибся? Да нет, не ошибся.

- Мало, - сказал де Беркес.

- Чего-чего?!

- Мало, - повторил француз, но на этот раз уже с меньшей уверенностью.

Феоктист Феоктистович старательно сложил из трех пальцев некую фигуру и поднес её к носу своего гостя.

- А кукиш не хошь?

- Нет, - со всей искренностью сказал француз, - кукиш не хочу. Хочу денег.

- А деньги, господин хороший, задарма не дают. Деньги, господин хороший, за дела дают. Деньги заработать надо допрежь. Понял?

- Нет, - сказал француз.

- А ты пойми, коли прибыток иметь хошь.

И Феоктист Феоктистович растолковал де Беркесу, что сейчас он получил только за свою незапятнанную честь. Товар этот, дескать, не ходовой, лежалый. Другой бы на его месте за такой товар и ломаного гроша не дал. А вот после успешной продажи «булевской» мебели будет уже другой разговор. Тогда де Беркес получит двадцать процентов от суммы сделки, а такие деньги… ба-альшие деньги!

Де Беркес даже с кресла вскочил.

- Слово дворянина?!

- А мы не дворяне, - хмыкнул Феоктист Феоктистович, - мы из крестьян. Слова нам ни к чему, мы свою совесть и без слов блюдем, ежели какая возможность для оного имеется.

- Свинья! - благодушно сказал француз.

- Боров! - не менее благодушно откликнулся Феоктист Феоктистович. И каждый из них подумал, что лучшего компаньона ему днём с огнём не сыскать.

Довольные друг другом, они стали обсуждать возможных покупателей, и Феоктист Феоктистович вспомнил про адмирала де Рибаса, коему некогда покровительствовал его покойный хозяин.

Потемкину нравились энергия и распорядительность предприимчивого неаполитанца, который, взяв штурмом крепость Хаджибей, за считанные месяцы превратил её в порт, получивший наименование Одессы. Замечу в скобках, что де Рибас настолько много сделал для нового города, что благодарные одесситы назвали в его честь главную улицу Дерибасовской.

После восшествия на престол Павла I де Рибас превратился в заметную фигуру при дворе и достаточно богатого человека. Во всяком случае, в центре Петербурга строился великолепный дом адмирала, для которого де Рибас закупал обстановку.

Почему бы, спрашивается, не приобрести неаполитанцу «булевскую» мебель?

Если к этому делу подойти с толком, то из адмирала, стремящегося превзойти екатерининских вельмож своим образом жизни, можно выкачать немало. Говорили, что, благодетельствуя Одессе, де Рибас не забывал и себя. Некий злой шутник даже утверждал, что адмирал относится к новому городу «по-братски», честно деля с ним все деньги, отпущенные казной на его устройство.

Мысль Феоктиста Феоктистовича де Беркесу понравилась.

Де Беркес немного знал адмирала, так как был представлен ему года полтора назад и несколько раз встречался с ним. Почему же не попробовать?

Правда, де Рибас считался порядочным пройдохой. Но, во-первых, каждый пройдоха уверен, что уж его-то никто не сможет провести, что всегда кстати, а во-вторых, какой уважающий себя француз отступит перед итальянцем, каким бы пройдохой тот ни был?

Оказавшись - «совершенно случайно», разумеется, - с неаполитанцем за карточным столом, де Беркес вскользь упомянул о «Прекрасной маркизе» и отметил, как вспыхнули глаза адмирала. Затем разговор был продолжен в буфете.

Француз рассказал де Рибасу, как он за неимоверные деньги купил мебель работы Буля у наследника некоего судебного чиновника, которому она досталась после того, как проклятая колдунья мадам Монвуазен сгорела на костре и пепел ее был развеян ветром. Владелец запросил с него в пять, нет, в десять раз больше положенного, но французский дворянин не скаредный буржуа, не купец и не торговец, французский дворянин не трясется над деньгами, когда хочет что-либо приобрести.