Филип Киндред Дик - Синдром

— Так это днем; после восхода солнца я всегда чувствую себя уверенней. Кстати, у меня теперь есть адвокат. По имени Фил Вульфсон.

— Зачем?

Никто не собирался возбуждать против Купертино дело, и оба они это знали.

— Мне необходимы советы профессионала. В дополнение к вашим. Не примите, пожалуйста, это за оскорбление, у меня и в мыслях нет вас критиковать. Однако некоторые аспекты моего положения имеют скорее юридическую, чем медицинскую природу. Совесть — крайне интересный феномен, она лежит в области, отчасти описываемой психологией, а отчасти...

— Кофе?

— Господи, конечно нет. Эта отрава просто взрывает блуждающий нерв, и на много часов.

— А вы сказали полицейским про Кэрол?— спросил Агопян. — Что вы ее убили.

— Я сказал только, что она мертва. Вел себя осторожно.

А вот когда вы гнали на ста шестидесяти, там осторожностью и не пахло. Сегодня вот в «Кроникл» описано происшествие, как раз на участке шоссе между Сан-Хосе и Сан-Франциско. Автодорожный патруль штата, не задумываясь, дезинтегрировал машину, которая шла на ста пятидесяти. И все вполне законно — безопасность общества, риск для жизни многих...

— Они предупредили водителя, — возразил Купертино. Упоминание об этой истории нисколько его не взволновало, скорее — даже больше успокоило. — А тот не захотел остановиться. Пьяный.

— Конечно же, вы понимаете, — сменил тему Агопян, — что Кэрол жива. Что в действительности она живет, живет здесь, на Земле, в Лос-Анджелесе.

— Само собой, — раздраженно кивнул Купертино.

Ну зачем Агопяну так хочется говорить очевидные вещи? Они обсуждали все это тысячу уже, наверное, раз; вот сейчас психиатр снова задаст все тот же самый вопрос на засыпку — как могли вы ее убить, если вы знаете, что она жива? Раздражение, усталость и раздражение — вот и весь результат этих бесконечных бесед.

Агопян пододвинул к себе блокнот, что-то быстро написал на верхнем листе, оторвал его и протянул пациенту.

— Рецепт какой-нибудь?— насторожился Купертино.

— Нет, всего лишь адрес.

Какое-то место в южной части Пасадены [3], несомненно — адрес Кэрол.

Лицо Купертино вспыхнуло гневом.

— Попробуем, может, что и выйдет, — сказал доктор Агопян. — Я хочу, чтобы вы пошли туда и встретились с ней лицом к лицу. Тогда мы сможем...

— Пусть с ней встречается совет управляющих Шестипланетных образовательных учреждений, я здесь ни при чем. — Купертино попытался вернуть листок врачу. — Я действовал вынужденно, вся ответственность за трагедию лежит на них. И не надо так на меня смотреть, вам и самому все это прекрасно известно. Ведь нужно было уберечь их план от разглашения, разве нет?

— В четыре часа ночи трудно в чем-нибудь разобраться, — вздохнул Агопян. — Весь мир кажется зловещим и враждебным. Я знаю, мистер Купертино, что тогда, на Ганимеде, вы работали на Шестипланетные, однако моральная ответственность... — Несколько секунд он молчал. — Поверьте, мистер Купертино, мне трудно говорить то, что я сейчас скажу. Именно вы нажали на спуск лазерного излучателя, так что вы и несете конечную моральную ответственность.

— Кэрол хотела сообщить местным гомеогазетам о намеченном восстании за свободу Ганимеда, о причастности к подготовке восстания буржуазных властей Ганимеда, состоявших в основном из сотрудников Шестипланетных. Я сказал, что мы никак не можем позволить ей этого, но она все равно сделала по-своему — из мелких, ничтожных побуждений, из ненависти ко мне, ровно никак не связанной с целями восстания. Как и все женщины, она руководствовалась тщеславием и уязвленным самолюбием. Вы бы съездили в Пасадену, по этому адресу, — посоветовал доктор Агопян. — Повстречаетесь с Кэрол, убедите себя, что никогда ее не убивали, что все случившееся на Ганимеде в тот день три года назад было просто... — Он взмахнул рукой, тщетно пытаясь подобрать нужное выражение.

— Да, доктор?— перебил врача Купертино. — Так что же это было такое? Потому, что в тот день, а если уж точнее — в ту ночь, лазерный луч попал Кэрол чуть повыше глаз, прямо в лобные доли мозга; она была абсолютно, бесповоротно мертва еще до того, как я покинул квартиру, отправился в космопорт и нашел там корабль, который доставил меня на Землю.

Он смолк, выжидая; Агопяну не позавидуешь, не так-то легко подобрать нужные слова в такой ситуации.

— Да, — согласился после некоторой паузы Агопян, — у вас очень подробные и устойчивые воспоминания. Только передо мной лежит ваша история болезни, там все это подробно записано, и я не вижу никакого смысла в повторениях — откровенно говоря, выслушивать ваш рассказ ночью, в такое время, даже неприятно. Я не знаю, откуда у вас эти воспоминания, зато я знаю, что они — ложные, ведь я встречался с вашей женой, говорил с ней, переписывался с ней, и все это после того дня, в который, если верить вашим воспоминаниям, вы убили ее на Ганимеде. Уж это-то я знаю точно.