Сергей Щепетов - Прайд Саблезуба

– «Ты?!» – Семен попытался свалить в кучу все воспоминания, перемешать их и вылепить из этого «образ» волчонка – того самого, который, по мнению лоуринов, привел его в этот мир, дал право стать членом тотемного клана.

– «Да, это я, Длинная Лапа».

– «Ты вспомнил меня?»

– «Не забывал».

– «Будем сражаться?»

– «Да. Нам нужна пища».

«Вот так, – мысленно усмехнулся Семен. – Выходил щеночка. Впрочем, не выхаживал, конечно, – он рос сам по себе. Но тренировать его, лупить посохом пришлось долго и сильно – он сам так хотел, ему нужна была „игра“ с кем-то более сильным и ловким, а его мать я убил. Теперь он стал размером со взрослого волка, весит, наверное, больше меня и при этом умеет защищаться от боевого посоха. А ведь была когда-то мысль: уж не собственного ли убийцу готовлю? Впрочем, у меня к нему претензий быть не может – свои долги он отдал».

– «Ты нарушаешь традицию».

– «Она уже нарушена. Ее нет».

– «В чем обвиняешь людей?»

– «Взяли все».

Они замерли друг против друга: человек в меховом балахоне с палкой в руках и волк. Оба были истощены – один еще не успел восстановить силы, его ослабленные долгой голодовкой мышцы плохо слушались хозяина. Другой не ел уже несколько дней, но он был волком и, значит, даже умирая от голода, способен собрать силы для последнего боя.

Семен понимал, что шансов у него нет. Но почему, почему они должны драться?! А вот потому…

Люди виновны. Не умея долго бегать по степи, Семен не участвовал в обычных охотничьих экспедициях своих соплеменников. Однако правила охоты он знал. Даже если удается окружить стадо, что случается редко, охотники никогда не выбивают его полностью. Все убитые животные должны быть разделаны и унесены в лагерь. Если это невозможно сразу, то делается вторая ходка с участием подростков. Кто-нибудь из другой эпохи сказал бы, что это правильный, рациональный подход – для сбережения природных ресурсов, поскольку племя ведет почти оседлый образ жизни. На самом деле никакого рационализма в этом нет, все упирается в отношения со своими и чужими тотемными животными. И вот теперь люди согрешили – выбили все стадо, не оставив даже подранков. А степь пуста…

– «Да, мы взяли все. Я нарушил закон – нарушил, чтобы жила моя стая».

– «Буду сражаться, чтобы жила моя».

– «Где она?»

– «Перед тобой».

– «Где остальные?»

– «Погибли (были побеждены)».

– «Вожак был сильнее тебя и погиб. Ты тоже погибнешь. Я всегда был сильнее тебя».

– «Знаю».

Атаки все еще не было. И Семен чувствовал, что ее не будет и в следующую секунду. Его воспитанник не может решиться – он действительно считает данного человека неизмеримо более сильным. Вероятно, в своей стае он еще не успел подняться до роли самца-доминанта, который ради сохранения престижа готов броситься на кого угодно. Это давало надежду – крошечную. И Семен опустил конец посоха в снег. Оперся на него.

– «Возьми мясо».

– «Нет».

– «Почему?»

– «Это добыча твоей стаи. Надо сражаться».

Момент был критический. Семен понимал почти все, или ему так казалось. Сколько бы ни было волков – три или тридцать, – среди них должен быть лидер, и он есть всегда. Если вожак погибает, его место занимает сильнейший из оставшихся. Но ведь было же! Было, когда для вот этого волчонка он – человек – стал как бы вожаком. Может, зверь не забыл?

– «Не буду с тобой сражаться, – изобразил Семен надменную усмешку. – Буду играть с тобой „длинной лапой“, а они пусть смотрят. Теперь ты в моей стае. Даю тебе и им мясо».

Риск был отчаянный – насколько зверь чувствует себя готовым бороться за лидерство? Кажется, у далеких потомков этих волков половая зрелость наступает в 3–4 года, но сколько лет ему? Да и как с этим обстоит дело здесь? Трое уцелевших сородичей, кажется, ему не конкуренты, все зависит от его решения. Ну?!

– «Волк не может быть вместе с ЭТИМИ».

У Семена отлегло от сердца – раз дело дошло до обсуждения условий, значит…

– «В моей стае псов больше нет. Остались две самки. Вы не тронете их. Это – ваши самки».

Бывший волчонок качнулся на лапах, сделал шаг, еще один… И потрусил к Семену!

Обе собаки, вероятно, чувствовали себя уже мертвыми. Они не кинулись в заснеженную степь – самым безопасным им казалось находиться возле человека. Но человек как будто не собирался их защищать – они придвинулись к самым его ногам, поджали хвосты и в безысходности отчаяния скалили зубы. По тому, как двигался, как смотрел волк, Семен почему-то безошибочно понял, что сейчас последует – нет, не бойня и не драка… Знакомство и признание – их, звериное, на которое человеку смотреть неприлично.