Алексей Калугин - Деграданс

Не такая огромная, как показывали в новостях, но впечатляющая.

Человек тридцать, может, тридцать пять. Точнее считать не хотелось.

Какая-то толстуха, явно на кремлевской диете. Такую с утра только к немцу и заманишь. Поддатые ребята в ярких футболках. « Мой президент – идиот ». Надписи на пяти языках, любуйтесь, какие мы смелые! Худой длинный тип в костюме, будто собрался в вечерний клуб. Наверное, считает искусство праздником. Морды у всех веселые, не голодные, на безработных не похожи, никуда не торопятся, а вход на выставку фон Хагенса не дешевый, значит, денежки у всех имеются.

« Ходи не на Крымский вал, а ходи к Трем вокзалам. Там живые девки пирожками торгуют ».

Чушь собачья!

Непонятно, зачем Калинин это твердил?

К фон Хагенсу живые девки с пирожками с утра не ходят.

К фон Хагенсу ходят изящные девушки, оценил Шивцов. Dress-code у каждой отменно обдуман, не считая, конечно, толстухи… Вон туфельки-леопарды… Не из магазинчика ширпотреба… Сетка с прихотливым швом… Бусы из черного жемчуга… Не бедные… Воспитанные… Любопытствуют… Пришли посмотреть на художественные трупы… На цветном плакате у входа доходчивая картинка: обнаженный кривоногий всадник с выдранными глазами, кожа с левого плеча сдернута, повисла влажным лоскутом, мышцы кровоточат, живот выпотрошен, и лошадь весело скалит огромные желтые зубы, правая передняя нога перевита жгутом окровавленных сухожилий.

Шивцову плакат понравился.

Ни на кого не обращая внимания, протолкался к стеклянным дверям.

Накачанный парень в классных потертых джинсах и в такой же потертой джинсовой жилетке, с подружкой под руку (длинная, скромная, лощеная тварь в белых по локоть перчатках, глаза чудесно искрятся), демонстративно лениво положил перед Шивцовым мускулистую руку на турникет.

Намекал, козел.

Красовался перед девушкой.

Короткое движение. Сжатыми пальцами в нагло двигающийся кадык.

– Вы что это себе позволяете?!

Шивцов обернулся, но неизвестный борец за справедливость не пожелал себя обозначить. Очередь радостно замерла, сбилась, люди теснились, всем хотелось видеть, как судорожно прокашливается схватившийся за горло парень в джинсовой жилетке.

Шивцов лениво постучал в стекло.

Головная боль на мгновение отступила.

Дюжий охранник в темно-синей форме глянул в сторону Шивцова, но к дверям не поспешил. Жевал что-то, кивал издали неторопливо. Только после третьей попытки дозваться, недовольно приблизился к стеклянной двери.

– Какого хрена?

– Открой дверь.

– Да у нас сейчас зал полон.

Все же приоткрыл дверь:

– Чего тебе? У нас полно посетителей. Вот выйдут, впустим всех вас.

Демонстративно поправил широкий ремень, на котором побренькивали, совсем как игрушечные, пластиковые наручники-шокеры. Так придумано: попробуешь снять, а они тебя током.

– Позови хозяина.

– Нет его. Только бухгалтер.

– Да мне без разницы. Можешь никого не звать.

Короткий взмах. Охранник свалился на пол. Шивцов аккуратно прикрыл за собой стеклянную дверь. Теперь толпа ахнула еще восторженнее, сбилась еще теснее. Сунув пистолет под челюсть охраннику, Шивцов сорвал с пояса наручники и пристегнул толстую руку к батарее отопления. Шокер автоматически отключился. Очередь гудела, как потревоженный рой. Этому немцу в воображении не отказать! Фон Хагенс знал, как поставить зрелище! Никто не собирался звать милицию. Побить охранника – да это, наверное, входит в программу выставки! Очередь, потеряв стройность и лаконичную определенность формы, затаила дыхание, взволнованно и напряженно следила за тем, как Шивцов внимательно изучает проводку сигнализации. Охранник на полу каким-то образом умудрился сесть. Вытянув толстые ноги под прямым углом, он пучил тупые непонимающие глаза: если все такое делается по приказу хозяина, то какого черта его не предупредили?

– Тебя кто послал?

Шивцов не ответил.

Боль в голове медленно отступала.

Он опустил металлическую решетку, потом жалюзи.

Очередь недовольно зароптала, но Шивцову было наплевать.

Он внимательно оглядел коридоры. Головная боль затаилась, будто пораженная его поступками. Довольно широкий коридор метрах в трех терялся за поворотом, другой, вдвое уже, вел в сумеречную глубину выставочного зала. Оттуда доносились приглушенные голоса.

– Сколько здесь залов?

– Два, – прохрипел охранник.

– Между ними дверь?

– Нет, арка.

– А узкий коридор куда ведет?