Алексей Калугин - Деграданс

– А подробнее?

– Я экстрасенс, а не предсказатель!

– Но вы же, кажется, хотите нам помочь?

– Конечно. Но я делаю выводы только исходя из конкретных фактов. А факты на текущий час таковы. В галерее убит мужчина и изнасилована женщина. Уверяю вас, это не последние жертвы! Вид мертвых тел, выставленных в качестве экспонатов, не может не внушать человеку мысль о вседозволенности. Раз смерть и все ее производные, – экстрасенс не стал объяснять, что именно он имеет в виду, – становятся предметами искусства, или, скажем так, возводятся в их разряд, даже ужасное убийство можно представить, как некое художественное действо. Правильно я говорю? – Он насупился, не обнаружив ожидаемой реакции. – Если смерть можно красиво подать в художественной галерее, то и в жизни можно совершить такое убийство, от которого зрители придут в восторг.

– Что вы такое несете?

– То, чего вы, например, никогда не скажете. Испугаетесь общественного мнения, – стыдливо улыбнулся экстрасенс. – У человека, захватившего заложников…

– Стоп! У человека?

– Ну, да, – кивнул Цеменко.

– Вы уверены, что там всего один человек?

– Абсолютно! Правда, в галерее у него есть… – Цеменко неопределенно пощелкал пальцами. – Ну, как бы это вам правильно сказать…

– Сообщники?

– Ну не совсем…

– Вдохновители? Помощники?

– Даже не знаю, как правильно сказать… Может быть, сочувствующие?… Да, так будет вернее… Сочувствующие… По крайней мере, эти люди могут разделять некоторые взгляды террориста…

– И они не соучастники?

– Пока не знаю. Но сами убивать точно не станут.

– И вы все такое чувствуете на расстоянии? – не поверил Петунин.

– Вы тоже чувствуете, – снисходительно улыбнулся Цеменко. – Только вас давит общий биоэнергетический фон. Вы не умеете отфильтровать нужную информацию.

Петунин взглянул на Арутюняна.

Жора улыбнулся и незаметно пожал плечами.

– Вы что же, – хмуро спросил капитан, – можете предсказывать действия террориста?

– Не предсказывать, – поправил экстрасенс. – Предчувствовать. Так точнее. С той или с иной степенью вероятности. Не могу сказать, когда террористу захочется закурить, но почувствую, когда он потянется к оружию.

– Почувствуете до выстрела?

– Конечно.

– А заложники? Можете оценить их состояние?

– Для этого не нужно быть экстрасенсом, – с большим внутренним превосходством усмехнулся Цеменко. Он уже вполне вошел в роль. Он поучал даже. – Думаю, вы легко можете представить, что чувствуют люди, на глазах у которых только что изнасиловали женщину и убили мужчину… – Цеменко вдруг опустил глаза. – Если вас интересует, я могу указать местоположение заложников… Там, в галерее… Да и террориста тоже. Вам это нужно?

– Очень!

– Тогда мне нужно подойти к окнам галереи.

– Нельзя. Опасно.

– Но мне это нужно!

– Квартира над галереей вас устроит?

– Может быть.

– Сержант!

– Я!

– Проводите товарища экстрасенса к месту дислокации группы Зарайского. Да объясните там, чтобы у человеку относились помягче.

– Товарищ капитан!

– Что? Телефон?

– Да. Из галереи.

– Мобильник?

– Да. Зарегистрирован на некоего Григорьева. Возможно, заложник.

– Куда звонят?

– Все туда же. В «Газету».

– Разгоню, к матери, всю редакцию!

– Не разгоните, – возразил Арутюнян. – Даже если удастся доказать, что работники редакции скрывали от «Антитеррора» какую-то информацию, вся отечественная интеллигенция встанет на уши. Этим ребятам только дай повод поговорить про свободу слова и независимость прессы.

– Ладно…

Капитан покачал головой:

– Набери-ка мне мобильник Калинина.

Как ни странно, журналист ответил почти сразу.

– Александр Федорович?

– Да. Я Калинин. Кто на связи?

– Капитан Петунин. «Антитеррор». Специальное подразделение.

– Ну, наконец-то, – протянул Калинин, немного ревниво, но и с насмешкой.

Не такими должны быть интонации, невольно подумал капитан. Тебя псих на прицеле держит.

– Александр Федорович, среди заложников есть пострадавшие?

– Да. Я ранен в ногу.

– Но вы пользуетесь связью…

– Пытаюсь уговорить террористов сдаться…

– Почему люди, захватившие галерею, разрешают вам пользоваться телефоном?

Молчание. Дыхание в трубке.

– Сколько человек ворвалось в галерею?

Молчание.

– У террористов есть требования? Чего они хотят?

Глухое молчание.