Роберт Шекли - 50-й калибр

– Я не чувствую себя туристом.

– Туристы никогда этого не чувствуют. Я хотела бы, чтобы самолет не так трясло. Мы скоро сядем?

– Вероятно, минут через пятнадцать. Если вас тошнит, то тут есть бумажный пакет…

– Меня не тошнит, – возразила Эстелла. – Просто неприятно. – Она отвернулась от него и стала смотреть в иллюминатор. Надеясь, что она правильно расценит этот жест сочувствия, Торнтон положил ладонь поверх ее руки. Эстелла безразлично позволила ему это. Лучи солнца били в иллюминатор, подсвечивая иссиня-черное облако ее волос.

Минуту спустя она повернулась к Торнтону, но руку не отняла.

– Билл, расскажите мне о себе.

– В общем-то рассказывать особо нечего, – ответил Торнтон. – Я занимаюсь экспортными сделками и много путешествую. Вот и все, что я могу сказать.

– Это не может быть всем, – улыбнулась Эстелла. – А семья?

– Мои родители умерли. У меня есть тетя и дядя в Уотербери, штат Коннектикут. И еще замужняя сестра. – Он несколько секунд помолчал, потом решительно продолжил: – И еще бывшая жена, живущая в Фениксе. Вот и вся моя семья.

– Я и не знала, что вы были женаты.

Торнтон развелся с женой уже почти семь лет назад, и потому он легко мог сказать:

– Она очень хороший человек. Ее зовут Джанет. Сейчас она замужем за офицером.

Обычно Торнтон стыдился своего неудавшегося брака, расценивая его как символ жизненной неудачи. Он знал, что лучше всего промолчать об этом и сделать вид, что этого никогда не было. Но когда речь зашла об этом, какой-то импульс заставил его рассказать, попытаться объяснить то, что он не в силах был понять.

– Я и сам хотел бы знать, что вышло не так, – сказал Торнтон. – Нельзя сказать, что у нас были скандалы. Я не избивал ее, она мне не изменяла. Но мы постоянно ссорились, пока это не перешло в постоянную размолвку. Тогда я думал, что она просто невыносима. Мы развелись. Несколько лет спустя я начал думать, что это я был невыносим. Теперь я не знаю. Я думаю, что мы с Джанет были просто очень молоды и эгоистичны… Возможно, это служит слабым оправданием для развода.

– По крайней мере, это честно, – промолвила Эстелла. Помолчав, она спросила: – Могу я задать вам один вопрос?

– Конечно.

– Вы можете рассказать о своей бывшей жене?

– О, она была высокой блондинкой, гибкой, атлетического сложения. Очень смелой. Почему вы спрашиваете?

– Мне просто любопытно, – ответила Эстелла. Она притихла, и Торнтон решил, что она мысленно сравнивает достоинства женщин англосаксонского и латиноамериканского типов.

Санта-Катарина поднималась из океана им навстречу в белом сиянии, слегка приглушенном зеленью пальм. Они пролетели над причалами, возле которых стояли игрушечные кораблики, над мозаикой улиц и зданий. Вот внизу появился кукольный домик – здание аэропорта. Вдали, на самом краю океана, виднелась темная туча – остров Гаити.

Дэйн проснулся и стал проверять готовность фотоаппарата. Эстелла выдернула свою руку из-под ладони Торнтона.

Выйдя из самолета, они словно ступили в раскаленную печь. В этот день ни малейшее дуновение ветерка не освежало берега Санта-Катарины. Улицы были практически пусты, подъезды к магазинам перекрыты тяжелыми деревянными брусьями. Возле аэропорта в дряхлой автомашине дремал шофер. Когда Торнтон потряс его за плечо, он с неохотой открыл глаза.

Дэйн заказал номера в «Коронадо», великолепной, просоленной морскими ветрами развалине, пыльные окна которой выходили на гавань. Лифт не работал; коридорные отсутствовали. Путешественники поднялись по скрипучей лестнице в свои номера на четвертом этаже. Результатом этого восхождения были дурное настроение и пропитанная потом одежда. Все трое дружно решили принять душ и отдохнуть.

Торнтон вошел в свой номер и захлопнул дверь, распугав тараканов. Он включил располагавшийся на потолке вентилятор. Лопасти провернулись с ревматическим скрипом. Торнтон разделся и прошел в ванную. Там ему удалось извлечь из душевого рожка струйку тепловатой воды.

Все это угнетающе напоминало ему Юго-Восточную Азию. Везде одно и то же – полный упадок техники. Сгнившая изоляция и проржавевший металл – эпидемические заболевания, поражающие всю технику, приходящую с Запада. И все же люди хотели получить эти тракторы, джипы, комбайны и жатки, несмотря на то что климат превращал это все в груду металлолома за год или даже быстрее.

Торнтон стал думать об Эстелле. Очаровательная девушка, очень милая. Стройная талия, округлая грудь, а ножки просто замечательные. Пожалуй, чересчур скована и серьезна, но это, решил Торнтон, просто признак хорошего воспитания, примерно такого же, какое получил он сам.