Александр Заревин - Одинокие боги Вселенной

И вот сейчас в самый, так сказать, неподходящий момент, в самую грань перехода одного года в другой, Куб направлялся к нашей компании с явным намерением отчитать наглых первокурсников. Именно эта мысль в первый момент пришла мне в голову, и шампанское застряло в горле. Боже мой! Как я тянулся на его лекциях, как старался я угодить ему, порадовать старика тем, что усвоил его материал на «отлично», показать ему, как он мне нравится, и теперь — на тебе, все насмарку. Будет втык, потом, вероятно, — «ковер» и как минимум лишение стипендии…

Я толкнул Мишку в бок, показывая глазами на Куба. Мишка, словно волшебник, выхватил из воздуха чистый картонный стаканчик.

— Наливай! — приказал он мне. А Кубу (и повернулся к Кубу): — Присоединяйтесь к нам, Иван Иванович! — и протянул ему вино. К моему удивлению, Куб взял стаканчик и, поздравив нас, выпил.

Девчата зашуршали конфетными обертками. Мишка, весело мне кивнув, сообщил, что они пошли, и мы остались втроем.

— Извините, Звягинцева, — сказал Куб. — Мне надо поговорить с Карповым. Извини, Юра, это ненадолго. — И опять Галине: — Пять минут поскучаете?

Галка, кивнув, повернулась и пошла в зал. Мы остались вдвоем.

— Послушай, Юра, — положив мне на плечо руку, сказал Куб. — Говорят, новогодние ночи — волшебные. Мне хотелось бы сделать тебе сюрприз. Хотелось бы, кстати, чтобы он тебе понравился, и я льщу себя такой надеждой. Теперь дело за тобой.

— А в чем дело?

— Да, в общем-то, в пустяке. Я хочу стать твоим другом. Старшим другом. — И, видя мое недоумение, добавил: — Мне нужен ученик.

— Но… Я и так вроде бы…

— Это само собой, Юра. Но ты… Понимаешь, в тебе есть задатки настоящего математика, и меня гложет сожаление при мысли, что ты эти задатки просто-напросто загубишь. Похоронишь в текучке… Не разовьешь, закопаешь в землю. Одним словом, не воспользуешься ими. А потом, я ведь научу тебя не только математике… Ну?..

Я мялся, гадая, что же все-таки кроется за этим странным предложением.

— Но почему именно я, Иван Иванович?

— Ты мне понравился. Такое объяснение, хоть и не совсем полное, тебя устроит?

— Ну… В общем, да.

— И?..

— Что мне надо сделать?

— Выразить свое согласие или несогласие.

— Конечно же, я согласен!

— Ну и молодец. — Куб потрепал меня по плечу. — Считаем, что оба мы с тобой довольны, так?

— Наверное…

— Тогда иди танцуй. И… кстати, девчонку ты выбрал классную. Иди. Да! Не думай, что наш разговор — шутка. Все на полном серьезе. Ну, пока.

И я ушел искать Галку, ощущая в душе полное смятение: сам Куб набивался ко мне в друзья! Действительно волшебная ночь!

Лорд Раут Кроум проснулся утром на полтора часа раньше обычного с чувством тревоги на душе. Долго вслушивался в свои ощущения, пытаясь понять, откуда в нем эта обреченность, словно прошедшей ночью он совершил по меньшей мере что-то неприлично гадкое, за что должно последовать неминуемое наказание.

Анализ ночного происшествия со всех точек зрения, казалось, изъянов не имел: кто же, обнаружив в собственной постели соглядатая, не возмутится и не свернет ему шею, а тем более он, лорд Раут, второе лицо в государстве? Пусть даже эти козни идут от наместника, за которым монолитной глыбой стоит самая могучая в мире страна. Зато права Кроума защищает устав Лиги Наций… хотя… в случае нужды Урф может смело положить кое-что, да еще и с прибором, и на Атлу, и на Лигу Наций, и на любую другую страну Олла… Нет, это по-детски. Тут просто козни самого наместника. Что-то он ищет, вынюхивает… И непонятно, что и зачем. Сместить предводителя лордов? Что от такой перестановки будет иметь сам наместник? Максимум десяток, а то и меньше выгодных только ему законов, и все. Что же все-таки ему надо?..

Тревога, однако, не затихала. Поворочавшись с полчаса и поняв, что сон уже не вернется, предводитель в сквернейшем настроении приступил к утреннему туалету. Закончив, просигналил референту и велел подавать завтрак, в процессе которого умудрился два раза уронить вилку. Кроум хотел было огорчиться еще более, но от примет мысли его перескочили в другое русло, и он подумал, что вот уже вторую неделю не виделся с дочерью; неужели она наконец соизволит явиться? Пора бы…

После завтрака с учтивым поклоном зашел референт, принес утреннюю почту и несколько бумаг на подпись. Относительно этих документов Кроум уже был в курсе, поэтому, бегло их просмотрев, подписал, затем взглянул на референта: