Феликс Дымов - Эти солнечные, солнечные зайчики

Айя покосилась на хрономеханика, она терпеть не могла его неожиданных ассоциаций, но возражать не решилась. А Леша достал из планшетки очередной листок, пустил его по кругу и закончил:

- Теперь у нас одна забота - куда их деть? Отправить обратно? Жалко. Подружились. Поселить на Земле? Но какая гарантия, что со временем они и наше светило не вывернут? Кому охота пережить наяву сказочку Корнея Чуковского?

Именно в этот момент Лешин рисунок из рук в руки приплыл к Гийому, и Оля наклонилась, рассматривая через плечо штурмана раздутого, светящегося изнутри крокодила. Крокодил бочком отступал от медведя, в котором без натяжки можно было узнать Анта. Для убедительности из уст лесного рыцаря вилась надпись: "Говорю тебе, злодей, выплюнь солнышко скорей!" В точности, как в старой детской книжке "Краденое солнце". Пока Оля рассматривала рисунок, на листок спрыгнул Пти и острым насмешливым пятнышком сосредоточился в уголке крокодильей пасти. У Оли создалось впечатление, будто пресмыкающееся показало им всем язык. Она подняла голову проверить, заметили ли остальные. Но все были невозмутимы.

- У тебя все, Зяма? Ничего больше не добавишь? - спросил Ант.

"Зяма" в его устах означало сейчас больше, чем просто детское прозвище. Ант намекал, что не одобряет Лешиного ухарства - легкомысленной его реакции на все случаи жизни, в том числе и весьма драматические. Ант как бы подчеркивал: что бы ни случилось, жизнь продолжается. Хватит отделываться шуточками. Никакие художества и выверты не помогут, когда приходит пора решать. По одному слову и интонации Оля безошибочно выявляла эти натянутые между ними тремя пружинки, которые иногда вообще позволяли им обходиться без слов.

- А что тут добавишь? - Леша пожал плечами. - Мне не улыбается спать в одной комнате с младенцем, играющим атомной погремушкой. Могу поручиться в том же за любого жителя Земли. Так что выносить вопрос на суд человечества - мертвый номер. Результат окажется единственный; вернуть гостей на то место, откуда их взяли, и попросить забыть к нам дорогу. Надо сказать, это будет еще достаточно мягкий приговор. А что делать? Изобиженные "зайчики" могут ведь и отомстить. Или, допустим, пошутить...

- Но ты же знаешь, это не так! Они добрые! - возмутилась Айя.

- Я-то безусловно знаю. Как и ты. Но рассуждаю от лица остальных землян, которые их не знают. К сожалению, кроме нас четверых, их не знает больше никто. А нам истину может затмить привязанность. Если хочешь, жалость. Но решать, милая, все равно нам...

- Дети. Надо же, дети! - протянула Оля. И все. И больше ничего. И подумала вдруг, могла бы она, мать, рискнуть Тошкиной жизнью ради чужих детей? И вопрос был не из тех, на которые можно ответить сразу.

- Да, дети! - подтвердил Ант. - Дети-боги. Двести прекрасных, всесильных и бездумных богов, чужих на нашей Земле. Со знаниями, до которых нам еще ой как далеко! Нет, это совсем-совсем не подарочек!

- Надо выпустить их! - перебила Айя. - В гуманоидном виде.

- Мы разве можем? - переспросила Ольга.

- Легче, чем ты превращаешь электронный сигнал в легкий ужин, - вполне сносно произнес Гийом.

- Тогда почему нам не позаботиться о том, чтоб Земля перестала быть им чужой?

- Да. А как?

- Надо подумать. - Оля встала, и тележка, восприняв это как сигнал к отъезду, укатила. Молодой женщине очень хотелось найти выход. Назло тугодумам-мужчинам, занятым больше физикой вопроса, чем психологией. Назло Айе, у которой нет и не может быть собственного мнения, пока она не испытает счастливой боли материнства. Даже назло себе, своим попыткам сходу разрубить узел. - По-моему, тут дело в том, чтобы каждому из них вернуть настоящее детство. Повторить новое детство на Земле. И чтоб обязательно с мамой. В семье...

Она покраснела. Судя по тому, как потеплели глаза Анта, истина лежала где-то близко.

- Мы подбирались к этой мысли, - тихо сказал Ант. - Разные семьи на всех материках. И матери тоже разные.

- Хорошие, - упрямилась Оля.

- Конечно же, хорошие. Но главное - разные!

Ант подошел к Оле, крепко обнял за плечи. И это опять значило много больше, чем он сделал и сказал. По крайней мере одно наверняка: вот у их Тошки мама вполне-вполне на уровне!

- Значит, все? Вопрос решен?

- Маленькая деталь, - Гийом поерзал на стуле. - Нам нужно моральное оправдание, почему мы вынуждены скрыть свой эксперимент от человечества?

Оля вопросительно взглянула на мужа.

- Штурман прав, - пояснил командир. - Какая же мать согласится воспитывать подкидыша наравне с собственными детьми? Либо не сможет до конца скрыть - не брезгливость, нет, - настороженность к чужеродному малышу. Либо заласкает хуже, чем на его родной планете. И уж, разумеется, не шлепнет лишний раз, даже если ребеночек по земным меркам этого сильно заслуживает. Иными словами, возникнет проблема доброй мачехи. А мы должны заведомо исключить исключительность. Не беречь их от малых горестей - от ожогов, заноз, падений и шлепков. То есть от того, чем обделила их Альциона. Напрашивается вывод: матери не должны знать об их происхождении. Соседи любой степени отдаленности тоже. Следовательно, никто-никто на Земле...