Вот идут они сейчас впятером (пятеро из восемнадцати!), поют одну и ту же песню. Но и вместе одиноки, каждый продолжает думать свою думу. Даже традиции по-своему насильственны и нелепы: призванные соединять, они силятся соединить равнодушных. Все цепляются за традиции, видя в них последний рубеж перед окончательным одиночеством. Поэтому Розите и Стас, например, здесь, а ее Вадим и его Лиля совсем в других компаниях, образованных в беспечные школьно-студенческие годы. И никому не приходит в голову плюнуть на все и объединиться так, как хочется! Багир выхватил у Стаса диафон, притушил звук. - Послушайте, любезные сограждане, давно хочу спросить: что же такое творится вокруг? Наберемся смелости, ответим себе: туда ли мы пришли? Гуляющие безразлично обходили внезапно затормозившую пятерку, а обойдя, привычно смыкали снова строй и песни. Нода укоризненно подняла бровь. Но это лишь подстегнуло в Багире какую-то бесшабашность. Багир не думал о правоте и неправоте, он просто экстраполировал свои ощущения на всю пятерку, на всех, кого мог заразить беспокойством. И ему удалось смутить друзей, хоть на минуту уравнять, перенести на других свои сомнения. Мимоходом порадовался в душе, что его еще может вот так занести. - Эмерс, дорогой, из нас у тебя самое конкретное воображение. - Багир обернулся к журналисту, требовательно схватил за руку: - Объясни мне, откуда это повальное равнодушие? Гигант журналист нахмурился, помолчал. - Обратная связь, друг Багир. Маленькая месть природы гордецу царю, своему повелителю. - Эмерс тактично высвободился. - Когда под силиконовой пленкой обретает вечное хранение Медный всадник - это да, это здорово. Вон он, гляди, какой златоновенький, блестящий. А человек в тех же условиях принужден созерцать собственный пуп, закукливается и наращивает кожу. Диалектика, друг Багир. Ты же, как преподаватель, обязан о таких вещах догадываться... - Но ведь у нас есть и потоньше люди! Кому догадываться положено по должности. - Интересная закономерность, - Эмерс вскинул руки, зацепил торчащую из сквера ветку на такой высоте, что Багиру до нее прыгать и прыгать, покрутил застрявший между пальцами тополевый лист. - Стараетесь-стараетесь вы, технари, шлифуете, полируете, совершенствуете окружающую среду, а заодно и само общество, пока не заведете человечество в очередной тупик. Но что самое удивительное - первые же бьете тревогу тогда, когда нам, гуманитариям, все видится неомрачимым и безоблачным. Затем наступает наш черед. И уж то-то мы потеем над объяснениями, то-то маемся в поисках противоядия! - Очерк из серии "Журналист меняет профессию", - едко прокомментировал выступление Эмерса Багир. - Или новая, одиннадцатая заповедь: "Не взыскуй с ближнего своего как не взыскуешь с самого себя". Тоже мне, философ-теоретик! Давай ближе к телу, как говорили, кажется, древние конферансье... - Бросьте спорить, мальчики! - Розите тряхнула косичками, - Оцените лучше, какую я за неделю чечетку освоила. Она развернула диафон на груди Стаса, что-то шепнула в микрофонное ушко. И под внезапную испанскую мелодию ударила об асфальт сразу затвердевшими, бубенцово звонкими каблучками. Вокруг задерживались, хлопали в такт, притопывали. Но большинство обтекало с двух сторон без внимания. В двадцать третьем веке, который называли веком гармонического развития личности, трудно удивить кого бы то ни было просто мастерским, а не гениальным исполнением. Кроме того, на взгляд Багира, Розите для фламенко не хватало темперамента: в пределах бешеного ритма она двигалась чересчур мягко и плавно. Поэтому Багир спокойно дождался, пока отстучали кастаньеты, обнял Розите за талию: - Мы ослеплены, королева сапатеадо, что, между прочим, означает по-испански "королева каблучков". Даже не подумаешь, что в свободное от многочисленных хобби время ты конструируешь нужные всем биополимерные фабрики, где слывешь, говорят, крупнейшим специалистом. И все же потерпи, девочка, не пытайся нас отвлечь. Багир снова повернулся к Эмерсу: - По-моему Нибелунг, ты как раз добрался до сути? Их ряд взошел на Дворцовый мост. Эмерс под каждый шаг ударял ладонью гулкую чугунную балясину перил. На вопрос Багира он лизнул палец, мазнул внутри чугунного завитка - в естественной пазухе для грязи - поднес палец к Багирову носу: - Во: ни ржавчинки! Затем выхватил из кармашка бобочки декоративный белоснежный платочек, без усилия переломился в поясе ("Ух ты, усложненный комплекс для разрядников!" - уважительно отметил Багир) и провел по асфальту: - И тут ни пылинки.
Читать дальше
