Алексей Смирнов - Мор

— Дамы и господа! — вострубил Тронголов. Это обращение прозвучало в его толстых устах непривычно, так как в обыденных случаях он ограничивался словами «братва» и «братаны». В руке у Тронголова пылал факел. — Мы собрались здесь по весьма знаменательному случаю.

Намереваясь продолжить традиции… — Он запнулся. — Традиции чего? — обратился он к Шунту. — Ты должен знать!

Шунт пожал плечами.

— Отечественных развлечений, — пробормотал он первое, что пришло ему в голову.

— Вот именно! — Тронголов пришел в восторг. — Отечественных развлечений. У Альмы течка, и мы сегодня поженим их с господином писателем.

Пространство и время наполнилось дьявольским визгом. Уродливые существа в шкурах и перьях приплясывали, чокались, выпивали; кто-то прибавил звук, и «мясо» расползлось по всей округе. Коллатераль бежала перед Шунтом: единственная, исчерченная высветленными полосками, подобно шоссе. Она вела в ледяной дом, залитый светом, и не давала возможности шагнуть влево ли, вправо, или подпрыгнуть, или провалиться под землю.

Шунт, сделав над собой сверхъестественное усилие, изобразил гримасу: забавно, братаны, хорошая шутка.

— Мне бы карлицу Буженинову! — крикнул он с притворной требовательностью в голосе. — Подайте! Традиция не соблюдена! Я протестую!

— Традиция приумножена, — возразил Тронголов, щегольнув изящным словцом. — Снимай штаны, умник, да пошевеливайся, а то получится с тобой, как с Карбышевым… Альму подержат, не ссы.

— Да пусть заледенеет, плотнее войдет! — послышался пьяный возглас, изданный каким-то гусем — с клювом, в фуражке и при гармошке.

Шунт не шевелился. Альма, удерживаемая водителем, часто дышала, вывалив малиновый язык.

В замке не осталось ни души, все высыпали на двор. Тронголов подошел к неподвижному Шунту и посветил факелом так, что парик затрещал и едва не занялся пламенем.

— Снимай штаны, чмо, — сказал он негромко. — Посмеивался над пацанами, да? Думал, никто не видит? Ты, мол, звезда, а мы у тебя пыль под ногами?

Шунт сделал шаг назад, потому что факел был поднесен очень близко.

— Сегодня трахнешь собаку, а завтра я специально достану тебе свинью. Она тебе музой будет. И будешь писать про то, что людям интересно. А не свиньям! Ты думал, здесь свиньи собираются? Нет, свиньи — там, — он неопределенно махнул факелом в сторону леса. — А здесь ты среди людей. И будешь писать то, что им захочется прочитать. Раздевайся, сука, иначе я тебя прямо здесь пристрелю.

Гости не слышали, что говорил Тронголов Шунту, но догадывались, что разговор происходит жесткий. Многие примолкли и с готовностью взвыли только тогда, когда Шунт медленно взялся за брюки.

— Намордник наденьте, — предусмотрительно распорядился Тронголов.

— Кому? — издевательски осведомился кто-то, и Тронголов захохотал.

Альме надели намордник и подвели к Шунту, который к тому моменту уже успел расстегнуть молнию до середины.

— Это бесполезно, — промямлил он. — Я старый человек, во мне все умерло. Мне перевалило за шестьдесят.

— Мы тебя виагрой накормим! — крикнул Вован.

— Да не надо ему никакой виагры, он просто постарается, потому что знает, что так для него будет лучше, — улыбнулся Тронголов.

В голове Шунта вдруг забубнили голоса, множество голосов. Они несли полную невнятицу, пререкались, жаловались, угрожали, плакали, распевали безумные песни. Сперва он решил, что просто повредился в уме, но быстро сообразил, что это заговорил парик. Покинутые коллатерали сошлись в основании черепа, устроив нечто вроде перекрестка. Все направления и жанры слились воедино, и каждый имел в себе мрачное, трагическое содержание; многочисленные клиенты заново завернулись в простыни и расселись по креслам перед зеркалами, до бесконечности отражавшимися в зеркалах; в самой середке этого кома восстали убитые и бросились наутек, все в разные стороны, но ограниченность кома их не пускала, и у них получался бег на месте, увековеченная попытка спастись от убийственных ножниц.

Затылок заболел с такой силой, что Шунт схватился за него, и Тронголов выхватил пистолет и выстрелил ему под ноги, продырявив дорожку и выбив снежный фонтан:

— Хватит косить!

Вокруг гремели петарды, и выстрел затерялся среди этого грохота; Шунт не слышал слов Тронголова и догадался о случившемся лишь по маленькому снежному взрыву, который образовался прямо перед ним; пистолет он заметил уже потом и удивился, почему так поздно, почему он появился на сцене не вчера и не позавчера.