Михаил Тырин - Контрабандист

– Что с нами будет? – вздохнула Тася.

Никогда не видел ее такой расстроенной.

– Не волнуйся, девочка. У тебя все будет хорошо. Я что-нибудь придумаю.

– Что тут можно придумать?

– Говорю тебе, не волнуйся. Придумывать – моя работа. А фантазия у меня пока еще богатая. Ее на две жизни хватит. Господин капитан, запускайте двигатели и объявляйте быстрый старт. Мы уходим.

– Хорошо у тебя тут, – вздохнул Крэк, покусывая кончик травинки. – Лучше, чем в раю.

Мы сидели на поваленном дереве, глядя, как Волга уносит свои воды за пологий поворот. Солнце садилось, низко над водой мелькали птицы. Звуковым сопровождением был ежевечерний лягушачий концерт.

– Тебе видней. Я в раю еще не был.

– Был. Все мы там были, бля…

– Я это место давно заприметил. Раньше тут мой друг жил, только он умер. Оставил мне все – от удочек до банковских счетов.

– Щедро.

– Да знаешь, щедрость тут ни при чем… Во-первых, у него никого не было. Во-вторых, он у меня в большом долгу.

Мы помолчали, наблюдая, как готовится ко сну природа.

– О чем думаешь? – спросил Крэк.

– Думаю, что теперь мне придется тебя убить.

– Ну, вот, бля. А я только настроился душевно отдохнуть.

– Ты единственный человек в мире, который знает, кто я есть на самом деле. Раньше Толстый еще знал. Но он, как я сказал, умер.

– Ну, так я же никому тебя не выдам. А вообще ты очень неплохо замаскировался. Ни в жизнь бы не догадался.

– Если б ты знал, сколько денег я истратил на все это. На изменение внешности, на коррекцию биометрических данных. Половину состояния. Зато Грача больше нет.

– И не жалко тебе Грача?

– Жалко. Но ему все равно не дали бы спокойно жить. После Придумщика он оставался последней ниточкой. Разобрали бы по косточкам – на образцы, на препараты.

Крэк многозначительно усмехнулся.

– Видишь, как все получилось, – сказал он. – Ты мог бы себе любой рай построить. А выбрал этот.

– Да ничего я не мог. Для этого нужно желание – настоящее, сильное, исступленное. Такое, что на грани. Помнишь, как ты жить хотел, когда вы грохнулись вместе с «Ледяным громом»?

– Помню.

– Вот потому и получилось. А сам по себе Придумщик – он лишь пустая емкость, форму которой принимают наши желания.

– Больно мудрено говоришь. Нам, босякам, не переварить, бля.

– Да уж не скромничай, ладно? Скажи-ка лучше, дружочек, ты с самого начала знал, что я такой же, как Придумщик?

– Не-а. Я в последнюю очередь узнал. Даже не узнал, а догадался. А вот вожди наши – они давно тебя присматривали.

– Насколько давно?

– А помнишь тот самый первый рейс на Гарсию?

– Ну, так это ж сто лет назад было!

– Ага. Только не знал ты, что вез тот транспорт никакие не газовые контейнеры, а самую первую партию геоплазмы. О ней еще ничего не было известно, потому и обращались, как с дровами, бля… А что было дальше, ты знаешь.

– Знаю, да не все? – догадался я.

– Точно. Главное узнали те, кто потом просматривал записи систем наблюдения.

– И что же они увидели?

– Там все было куда серьезней, чем ты думаешь. Начать с того, что от грузовичка отвалился кусок. Размером в четверть самого грузовичка. И разлом прошелся как раз по тому отсеку, где находился ты.

– Надо же, как интересно… А дальше?

– Дальше был совершенно четкий кадр, где ты болтаешься практически уже в открытом космосе.

– Ну-ну, продолжай.

– А все. Дальше целый и невредимый грузовичок полетел своей дорогой. Только экипаж слегка покоцало, но ведь долетели же…

– Знаешь, а я даже не удивлен ни капельки.

– А чего удивляться? Ты ведь на «Оригами» тот же трюк повторил, верно?

– Верно. Сам не знаю, как уже удалось.

– Знаешь, знаешь… Сам мне тут втирал про желания.

Я помолчал, нервно кусая губы.

– А почему же тогда я не смог спасти моих девочек? Потому что рядом не было геоплазмы?

– Наверно. А еще – вспомни, что ты сам мне говорил. Про силу желаний.

– Ты думаешь, у меня не было желания их спасти?

– Думаю, было, но… Да будь ты честным с самим собой, Грач. Самое страшное для человека – это его собственная смерть. Вот где настоящие желания. Это не мы так придумали, это природа за нас решила.

Небо еще не начало темнеть, но уже были видны первые звезды. Я смотрел на них и думал: смогу ли я когда-нибудь просто любоваться ими? Ненавижу космос. Не могу себе даже представить причину, которая заставит меня снова подняться туда.