Михаил Тырин - Контрабандист

Десятка два таких же несчастных бродили туда-сюда, натыкаясь друг на друга и издавая какие-то звуки, то ли стон, то ли хрип, то ли бульканье. Когда один из них направился прямо на нас с Крэком, мы шарахнулись от него, но он сменил направление, даже не заметив нас.

– Грач, чё это за херня?! – прошептал потрясенный Крэк.

– Догадайся с трех раз, – шепотом ответил я.

Свет люкс-панелей едва пробивался между наростами органики. Я все же разглядел, что между сидящими людьми есть нечто вроде просеки – видимо, именно здесь прошел освобожденный нами поток биомассы.

– Гляди, – Крэк показал мне на ближайшую стену.

Теперь стало видно, что наросты – это вовсе не органика. Вернее, не только органика. Между блестящими чавкающими буфами блестело золото.

– Осталось узнать, куда делись добытчики, бля, – пробормотал Крэк, поводя в стороны стволом автомата.

– Думаю, мы их того… смыли.

– Значит, не зря старались. Ну, чего, пошли дальше, что ли?

– Постой-постой…

Я увидел лежащего у стены человека в знакомой мешковатой униформе. На шее у него болталась разбитая дыхательная маска, сам он мелко дрожал и всхлипывал. Подойдя ближе, я убедился, что у него разбита голова. Судя по всему, потоком биомассы его шарахнуло о стену. Прямо о драгоценные самородки.

– Все сходится, – проговорил я. – Вот и доблестные рудокопы. Должно быть, тут и другие поблизости…

– Ну так пошли отсюда, а?

– Еще секунду… хочу кое-что проверить…

Я подошел к одному из сидящих на корточках людей и рассмотрел его внимательно. Было видно, как он дышит – очень медленно и мерно, словно в глубоком сне. Скорее всего, он и был во сне. Обхватившие голову пальцы были бледными с синевой, наверно, от долгой неподвижности.

Я взялся двумя пальцами за кишку, выходящую у него изо рта, и осторожно потянул. Она поддалась не сразу. Внутри у человека раздался хлюпающий звук, и кишка вылетела наружу. Из нее сочилась белая слизь.

Человек в ту же секунду уронил руки и завалился набок. Некоторое время только дергался и загребал ногами, потом начал кашлять. Белые клоки летели из него, будто из испорченного огнетушителя.

Наконец он открыл мутные глаза и взглянул прямо на меня. И вновь я услышал странный жалобный звук – то ли стон, то ли хрип.

Он сделал судорожную попытку подняться, оперевшись на ослабевшие руки, но они подломились. Я не сомневался, что после нескольких попыток у него получится, как получилось у его собратьев, которых наш поток биомассы оторвал от питательных трубок.

– Идем, Крэк, – сказал я. – Тут все понятно.

– Идем. А что понятно-то? Мне ничего не понятно.

– Терпение, дружочек…

Нижние горизонты шахты представляли собой просто пещеры с ровным полом. Кое-где много лет назад их начали отделывать, но так и не закончили. Вентиляция, впрочем, работала, освещение тоже. В любом из миров строители уделяли особое внимание их качеству и надежности. Как говорится, себе дороже. Да и нам на пользу.

Мы шли, осторожно выбирая путь между сидящими людьми. В соседнем зале их оказалось еще больше, мне снова пришло в голову сравнение с грибами. Ни дать ни взять грибная ферма.

– Так чего тебе понятно, а? – напомнил о себе Крэк.

– Ступич говорил, что ему как-то удалось заглянуть в центральный ствол шахты. Через резервную систему наблюдения, которая не работала и поэтому уцелела.

– И что там?

– Там грандиозное строительство. Это академик так считает. Со стороны кажется, что там просто все заросло до предела, но он пригляделся внимательнее. Там что-то создается.

– Что, бля, там может создаваться? – тупо заморгал Крэк.

– Откуда ж нам знать? Может, какая-то машина, может город-улей. Да это неважно. Эти люди, которые вокруг нас, – знаешь, что они делают?

– Ну, сидят. Сосут из трубочек. А чё?

– А ничё. Они участвуют в каких-то процессах геоплазмы. Я только теперь понял. Она обеспечивает их физической пищей, а они ее – своей психической энергией.

– На хера?

– Она может сконфигурировать поток сознания, но для серьезного созидания нужно много энергии. И для этого ей нужны мозги – наши мозги! Похоже, то, что мы видели на Луне-один, – это так, семечки. Здесь создается что-то запредельное. Боюсь даже предположить, что именно.

– Что-то я ни хера не понимаю.

– Да что тут непонятного?! Они все – военнопленные, которых геоплазма привлекла к своим работам. Теперь понятно?

– А-а… ну, так бы сразу и сказал… А то гонишь мне про какие-то потоки, мозги… Ну? И чё теперь?