Юрий Астров: Девять граммов

— Синьор Габриэль, вас директор вызывает…

Бензин в трицикле кончается, когда до гор вроде бы рукой подать. На самом деле — еще километров пятнадцать.

Человек с сожалением пинает машину в колесо, присаживается боком на подножку, достает из рюкзака еду и свернутый лист толстой бумаги. Перекусывая, что называется, «на ходу», разворачивает его. Это карта. На правой руке человека — компас. Видно, что обращаться с этим нехитрым оборудованием человек умеет. Смотрит на карту, прикидывает… В это время из-за гор появляется самолет. Штурмовик, винтовой, устаревшей модели, но вполне работоспособный. Человек, заслышав звук двигателя, прикидывает расстояние, отбегает на полсотни метров от своего экипажа, падает на землю.

Штурмовик пролетает мимо. Человек лежит неподвижно несколько минут. Потом встает, еще раз смотрит на карту, снимает с багажника рюкзак и чехол с винтовкой… Снова прислушивается, снова падает. Самолет пролетает в обратном направлении.

Разведка.

Скоро надо ждать армию.

Человек встает и идет к горам. Медленно. Устал. Очень устал, но идти надо…

Директора Габриэль любил и уважал. Уже хотя бы за то, что тот взял его на работу после окончания столичного университета без всякой протекции — с улицы, что называется. И продвигал по службе — впрочем, вполне заслуженно.

— Ну, сынок, пора… — раздумчиво сказал дон Гонсало вместо ответа на приветствие.

— Что… пора? — недоумевающе спросил «сынок» (никогда его так директор не называл. И вообще: Габриэль не знал причины вызова, но добиться от шефа объяснений, почему свернуты все другие работы и зачем вообще понадобился калифорний-251 — решил твердо. Так что разговор повернулся не в том направлении с самого начала).

— Ты ведь охотник? И в армии служил? Ну, отлично. Глянь-ка, как тебе?

Директор достал из сейфа коробочку вроде тех, в которых ювелиры продают кольца и запонки. Габриэль открыл ее… Пуля. Ну да, пуля. Вопросительно посмотрел на шефа — тот не менее вопросительно смотрел на него. Что такое… Пуля от снятой лет двадцать назад с вооружения, но до сих пор высоко ценимой охотниками винтовки системы «маузер» — у Габриэля, кстати, тоже была такая. Вес — известно — девять граммов, цвет… ну, пуля-то, видать, старая, вот и покрылась патиной. Что за черт?! Возмущенный Габриэль чуть не сказал последнюю фразу вслух, но тут директор спросил:

— Ты вообще-то газеты читаешь? Радио слушаешь? Ну, хотя бы телевизор смотришь? Ах, нет… Что в мире творится — знаешь?

— Какое нам дело до Ближнего, Среднего и Дальнего Востока? — возразил Охара.

— Дело не в Востоке, дело в Западе… — ответил директор. — Две недели в мире заварушка, а ООН не реагирует, да и США тоже… вон — войска домой вернули…

— Ну, и что?

— А то, что ты, хоть и невинный младенец в политике, должен все-таки понимать, как отреагируют Соединенные Штаты, если на Аврелию нападет Бальтазар. Ну, как?

У прекрасной Аврелии и в лучшие (худшие то есть) времена армия была куда меньше, чем у маленького Бальтазара, заслужившего прозвище «Латиноамериканской Спарты». А территория — куда как больше. В прошлом веке это послужило причиной четырех войн, причем третья из них пришлась аккурат на Вторую мировую, когда США завязли на Тихом океане и ничем не могли помочь Аврелии. В результате Бальтазар отхватил земли по самое Кордуйское ущелье, а аврелианцы отступили за горы. Так оно потом по мирному договору и осталось. Правда, сейчас в Бальтазаре — вялотекущая гражданская война, но случай-то какой! В самый раз помириться и вцепиться в соседа. Охара вовсе не был таким невинным младенцем в политике, каким хотел казаться. Он твердо помнил чью-то максиму: «Если ты не занимаешься политикой, это еще не гарантирует от того, что политика не займется тобой».

Неужто займется?

Нет, не может быть… Но аргументы, примененные Габриэлем во вчерашнем споре, здесь были явно не к месту. Поэтому он спросил:

— А что, есть поползновения?

— Еще какие, — скривился директор. — Ночью по радио передали: противоборствующие силы Бальтазара заключили мир и организовали коалиционное правительство. Жди войны! Ущелье защищают две пограничные роты, так что ясно, чем все кончится…

Молодой физик прекрасно представлял, чем все кончится. В прошлую войну он был ребенком, но за два дня, пока не вмешались США, у него успели погибнуть почти все родственники, хотя ни одного военного среди них не было: кто под бомбежкой, кто под напалмом… В деле освобождения исконно бальтазарских территорий, нагло захваченных соседями под прикрытием неравноправного договора, не имеющего ныне силы, «спартанцы» сил не жалели и средств не выбирали… Ох, много кровушки прольется…