Джон Кристофер - Маленькие человечки

Он не двигался, а ждал, пока она подойдет. Потом он схватил ее за гордой сжал изо всех сил. Она начала задыхаться, тело ее дрогнуло, в ушах послышался звон. Сквозь него звучал голос Стефана:

– Только грязные люди! И грязь переходит из поколения в поколение. Но здесь все кончается. Ты думаешь, я мог иметь детей, сыновей, после того, кем был ты и кем был я? Но все кончается! – Кончается!

Ее поглотила не тьма, а ужасный шум в голове. Позднее наступила; тишина. Когда Ханни приоткрыла глаза, появился свет. Она думала, что его руки все еще сжимают ее горло, но это была всего лишь боль. Она сглотнула, и боль усилилась. Ханни открыла глаза и с трудом поднялась на ноги.

Стефан сидел на своей кровати, уставившись в стену. Ей было больно говорить, но все равно она сказала:

– Стефан….

Он не слышал ее. Шатаясь, Ханни подошла к нему и положила руки на плечи. Он не сопротивлялся. Она погладила его лицо. Он оставался безучастным и сидел неподвижно. Ханни опустилась на кровать рядом и положила голову ему на плечо.

Они долго оставались в таком положении, пока он не заговорил. Он назвал ее по имени и, не обращая внимания на боль, она ответила ему.

– Я убил тебя, Ханни, – сказал он.

– Нет, нет! Я жива. Посмотри.

– Я видел, как ты лежала там. Я убил тебя, как он убивал всех остальных. Только одно: убийство. Я мельче, чем он. Но одного убийства достаточно.

– Дотронься до меня, – попросила она. – Почувствуй меня. Я здесь, рядом с тобой.

– А теперь ничего не осталось. Я ничего не слышу, ничего не вижу. Но все еще существую. Почему я существую, Ханни? Ты умная, объясни мне.

Она попыталась обнять его и почувствовала, что тело Стефана словно окаменело.

– Прости меня, – попросил он.

– Мне не за что тебя прощать. Я люблю тебя.

– Прости меня. Иначе я проклят.

Она заплакала.

– Я прощаю тебя, – сказала она. – И все другие прощают, все. Софии Рут, Ивчини Эстер. И тетя Мириам, и тетя Сара, и тетя Ева. Они все прощают тебя. И я люблю тебя. Я люблю тебя!

– Тьма, – снова заговорил он. – Нет ответа, нет звуков, кроме моего собственного голоса. Ничего… Я даже своего тела не вижу. Я ничего не вижу, ничего не слышу, ни до чего не могу дотронуться. Но я продолжаю жить.

– Я здесь, и я люблю тебя, – сказала она в слезах.

– Прости меня. Только прости! – закричал он.

Небо потемнело, когда они отходили от дома, держась за руки. Разноцветные огни сменились обычными звездами, на востоке показалась яркая полоса – это поднималась луна.

– Кажется, представление закончилось, – сказал Мэт. – Хочешь вернуться в дом?

– Нет, – покачала головой Черри. – Давай останемся здесь, если уж вышли. Как ты думаешь, что происходило сегодня ночью? Атомная бомбардировка? Война где-нибудь?

– Не думаю.

«И мне все равно, – подумал он. – Нас двое, и одиночеству конец».

– Все эти землетрясения, а потом огни, – сказала она. – И ничего не произошло.

– Ничего… – Он сжал ее руку.

– Я знаю. Ты что, хочешь сказать, что этот спектакль был разыгран для нас? Как мартовские иды?

– Нет, – засмеялся он, – я этого не говорил.

– Здесь есть где посидеть. Под этим деревом. Мы можем посмотреть, как будет всходить луна.

Они сели, прислонившись спинами к своду дуба. Черри устроилась поудобнее рядом с ним, он обнял ее за плечи.

– Сейчас бы шампанского, – вздохнула она.

– Я думают, ты не пьешь.

– Почти. Но я люблю вкус шампанского. А почему ты пьешь так много?

И он рассказал ей: о годах пьянства и о том, что привело к последнему запою. Она слушала спокойно, внимательно и с любовью.

– У тебя неровный характер, – сказала она.

– Ты права.

– У меня тоже. Как ты думаешь, кто-нибудь поручится за наше будущее?

– Никто, у кого есть хоть капля ума.

– Алкоголик и нимфоманка.

Он закрыл ей рот рукой:

– Называй как угодно меня, но не мою любовь.

– Я – твоя любовь, правда?

– Да.

– А ты – моя. У нас есть шанс, как ты думаешь?

– Стоит его использовать. А больше ничто не имеет смысла.

– Ты права. Думаю, на самом деле у нас неплохие шансы. Может, мы относимся к таким людям, которым нужен стимул, чтобы стать сильными. Теперь он у нас есть.

– Да, – подтвердил Мэт. – Верно.

Они говорили, пока не взошла луна – легкий, бессвязный разговор ни о чем. Иногда они замолкали, и их молчание казалось таким же естественным, как и слова. В один из таких молчаливых перерывов он подумал о Бриджет и попытался вспомнить, что он чувствовал по отношению к ней. Может быть, неуверенность? Странно, но мысль о том, что Бриджет отдает свое тело другому мужчине, теперь не вызывала в нем ревности. В то время как то, что ему рассказала Черри, очень взволновало его.