Рэй Брэдбери - Капелька нетерпимости

Молодой Хьюз вскочил на ноги, потому что услышал:

— Подъезжаем к Плэндому. Плэндом!..

И они очутились на платформе — старик бежал следом, а молодой натыкался на стены и на людей, ноги и руки не слушались, того и гляди отвалятся.

— Подожди! — умолял старик. — Пожалуйста, подожди!

Молодой продолжал идти, словно и не слышал.

— Ты что, не понимаешь, мы замешаны в этом оба! Оба!!! И надо обдумать все вдвоем, и решение найти вдвоем, чтобы ты не стал мною, и мне не пришлось бы немыслимым образом добираться к тебе. Да знаю я, знаю, что это помешательство, психоз, и все-таки выслушай меня! Выслушай!..

Молодой Хьюз остановился на краю платформы, там, куда причаливали встречающие поезд машины. Веселые возгласы, сдержанные приветствия, короткие гудки, гул моторов и огни, исчезающие вдалеке. Старик схватил молодого за локоть.

— Боже милостивый, твоя жена, твоя и моя, будет здесь через минуту! А надо столько тебе рассказать, ты просто не можешь знать того, что знаю я, — целых двадцать лет, неведомых тебе, и каждым днем я хотел бы поделиться с тобой! Ты слушаешь? Господи Боже, ты мне до сих пор не веришь?!..

Джонатан Хьюз присмотрелся — по улице как раз приближалась запоздавшая машина — и спросил:

— Что происходило на чердаке в доме бабушки летом пятьдесят восьмого? Об этом не знает ни одна живая душа, кроме меня. Ну?

Старик втянул плечи и задышал заметно спокойнее, а затем заговорил ровно, как бы прислушиваясь к суфлеру:

— Мы прятались там два дня кряду. И никто не ведал, где мы. Все думали, что мы просто удрали из дому и утонули в озере или свалились в реку. А мы прятались наверху, заливаясь слезами, жалели себя, считая, что мы никому не нужны, слушали, как воет ветер, и жаждали умереть…

Молодой, резко повернувшись, уставился на старика не мигая, и глаза его увлажнились.

— Значит, ты меня любишь?

— Кое-что поважнее, — сказал старик. — У тебя ведь тоже нет никого, кроме меня…

Машина подкатила к станции. Женщина за рулем с улыбкой помахала из-за ветрового стекла.

— Думай быстро, — скомандовал старик. — Разреши мне поехать с тобой, чтобы наблюдать, учить и подсказывать, чтобы выяснить, что и как пошло наперекосяк, подправить, пока не поздно, и, быть может, продлить твою безоблачную жизнь. Разреши…

Машина загудела, притормозила, женщина высунулась из окна и крикнула:

— Добрый вечер, милый!

Джонатан Хьюз залился счастливым смехом и бросился к машине сломя голову.

— Любимая, привет… Извини, еще секундочку…

Спохватившись, он бросил взгляд на старика, дрожащего на краю платформы. Тот поднял руку с вопросом:

— Ты что-то забыл?

Повисло молчание. И наконец:

— Тебя, — ответил Джонатан Хьюз. — Тебя!..

Машина заложила вираж в ночи. Всех троих — женщину, старика и молодого — сильно качнуло.

— Как, вы сказали, вас зовут? — спросила женщина, отвлекаясь на мгновение от пейзажа, от дороги и шума мотора.

— Он тебе не представился. Извини, — поспешно сказал Джонатан Хьюз.

— Уэлдон, — произнес старик, часто-часто моргая.

— Да ну! — удивилась Алиса Хьюз. — Это же моя девичья фамилия!

Старик чуть не задохнулся от собственной оплошности, но справился с собой.

— Неужели? — откликнулся он. — Как интересно!

— А вдруг мы родственники? Вы где…

— Он был моим учителем в Куинси, — вновь поспешил вмешаться молодой Хьюз.

— И остаюсь им, — добавил старик. — Да, и остаюсь…

Они прибыли домой. Хьюз-старший не мог отвести глаз от всего, что видел вокруг. За ужином он почти не притрагивался к еде, а лишь смотрел и не мог насмотреться на милую женщину по ту сторону стола. Молодой Хьюз беспокойно ерзал, говорил слишком громко и тоже почти не ел. А старик все пялился на Алису, будто на его глазах беспрерывно, каждые десять секунд, происходило чудо. Он смотрел ей в рот, как если бы оттуда фонтанами извергались алмазы. Он заглядывал ей в глаза, словно в них таилась вся мудрость мира, а он заметил это в первый раз. Судя по выражению лица, он вообще запамятовал, как и зачем оказался здесь.

— У меня что, прыщ на подбородке? — не выдержала Алиса Хьюз. — Что вы оба на меня так уставились?

И тут старик вдруг зашелся в рыданиях, повергнув ее в шок. Казалось, он не в силах остановиться, и в конце концов она, обогнув стол, тронула его за плечо.

— Простите меня, — всхлипнул старик. — Просто вы такая красивая! Пожалуйста, сядьте. И простите меня…

Они справились с десертом, и Джонатан Хьюз, подчеркнуто бережно отложив вилку и отерев рот салфеткой, воскликнул: