Александр Громов - Ватерлиния (сборник)

– На правдивую? – механически поинтересовался я, соображая, как лучше подойти к главному вопросу.

– На любую, – сухо ответил вельбот.

У меня пересохло в горле. Одно из двух: либо вельбот слишком глуп, либо глуп я. Право на ложную информацию – как вам это нравится?

– Уточни, – потребовал я.

– Абсолютно правдивой информации не существует, – пояснил вельбот, – поскольку средства сбора информации всегда ограничены, а сам критерий правдивости размыт и не ясен. Любая информация является субъективной вне зависимости от того, собрана ли она человеком, либо машиной, и, следовательно, содержит определенный (чаще – неопределенный) процент недостоверности. Помимо этого, человек имеет право и на заведомо неверную информацию, находящую свое выражение в некоторых видах искусства, устного творчества и литературы.

До меня наконец дошло. Вельбот был прав, такие механизмы всегда правы. Искусство – это конечно… И литература. Выбросьте вымысел, например, из исторического романа – и в лучшем случае получите плохой учебник. Согласен, без права на заведомо ложную информацию жизнь была бы скучна: ни тебе розыгрышей, ни хорошей книги… Впрочем, это к делу уже не относится.

– А твой гарантированный минимум прав, – попытался поддеть я, – это стопроцентно достоверная информация?

Вельбот молчал несколько секунд. Видимо, эта мысль никогда прежде не приходила в его кристаллические мозги, и теперь он переваривал ее, переворачивая так и эдак. У меня появилась надежда.

– Нет, – ответил вельбот, – поскольку человечество постоянно работает над расширением своих прав. В частности, за последнюю сотню лет в гарантированный минимум были добавлены три новых пункта и еще восемь подверглись переформулировке. Но в случае любого изменения я должен руководствоваться прежним гарантированным минимумом прав до тех пор, пока мне не будет сообщен новый.

Так. И здесь – мимо. Наивно было и думать о том, что можно как-то обмануть этого стража порядка. Я по-прежнему был в клетке, хотя и на воле. Из этой клетки было невозможно убежать, Рыба-Кит в два счета найдет меня по пеленгу.

И тут мне показалось, что я нашел блестящий выход.

– Эй, железо, как тебя там… – начал я.

– Модернизированная модель мозгового механизма… – завел он.

– Вот-вот. Слушай меня внимательно. Если, как ты утверждаешь, я имею право на информацию вообще, значит, я имею право и на информацию о том, как вывести тебя из строя…

– Безусловно, – ответил он, подумав самую малость. – Но хочу предупредить вас о том, что любая попытка повреждения спасательного средства будет являться посягательством на права обоих спасаемых пассажиров, и, следовательно, такая попытка будет мною пресечена.

– Обездвижишь? – спросил я.

– Обездвижу.

Это был тупик, и свет, забрезживший было впереди, погас.

– Но я хочу всего лишь реализовать свое право на одиночество! – закричал я в отчаянии. – Ведь мне больше ничего не нужно, слышишь!

– Реализуйте, – равнодушно сказал вельбот.

– «Реализуйте»! Как??!

Нет ответа. То ли машина не хотела за меня думать, то ли в самом деле не видела здесь противоречия. Но как я могу реализовать свое законное право на одиночество, если Рыба-Кит рвется реализовать свое не менее законное право на общество? В режиме разделения времени? День так, а день эдак? Я бы, пожалуй, согласился, но ведь Рыба-Кит не согласится ни за что. Но должен же быть хоть какой-то выход!

Право на свободное волеизъявление? Гм-м… Я могу сколько угодно изъявлять свою волю, это ничего не изменит. Не то.

Право на отдых? Но, с точки зрения вельбота, мы только и делаем, что отдыхаем. Не то.

Право на ненасилие над личностью? Чепуха, такого права не существует. Что такое насилие над личностью – ударить личность по голове? Не только. А дисциплина и единоначалие, присущее, скажем, космофлоту, – это не насилие над личностью? Будет ли сладок без кнута пресловутый пряник? А государство? А воспитание ребенка – не насилие над его личностью? Терпим же. Сколько угодно насилия над личностью – и ничего, живем и будем жить.

Не то. Я оставил эту мысль там, где она лежала. Правда, несколько позже выяснилось, что она все же пустила во мне кое-какие корни.

– Ладно, – сказал я, решившись начать сначала. – Ты можешь перечислить все права, которыми любой человек вправе воспользоваться?

– Право на жизнь, – начал вельбот. – Это основополагающее право, поэтому оно стоит первым пунктом в перечне гарантированных прав. Хотя, строго говоря, по закону все права равноценны и ни одно из них не может быть доминантно над другими.