Александр Рудазов - Рассказы из правого ботинка (сборник)

Битюг слева бесцеремонно схватил запищавшую Надю за шиворот и равнодушно потащил ее по узенькой винтовой лестнице, на ходу подхватив коптящий факел. Спустившись на этаж ниже, он сунул факел в гнездо, позвенел ключами, открыл проржавевшую дверь и толкнул в нее бедную девушку.

Пролетев несколько шагов, Надя врезалась во что-то мягкое. Подняв голову, она увидела перед собой десятка два донельзя грустных парней и девушек разного возраста – но по большей части молодежь.

– Привет, – равнодушно кивнул ей ближайший.

– При… вет…

– Тихо, Избранные! – рявкнул Хозам, входя в камеру. – Через час принесу жрать!

– Опять эту парашу?! – заныл кто-то из задних рядов.

– Тихо, я сказал! Вещи есть? – хрюкнул противный Хозам, нагло обшаривая карманы Нади.

Все найденное он вывалил на маленький столик и придирчиво рассортировал. Маленький сотовый, только на той неделе подаренный предками взамен потерянного, был брезгливо отброшен в угол – там уже скопилась целая груда мобильных телефонов. Колечки, сережки и оплетенный бисером кошелечек были отложены в сторонку, часы осмотрены и тоже выкинуты.

– Дрянь… дрянь… дрянь… – хмуро бурчал Хозам. – У предыдущего Избранного хоть ножик был… хотя все равно дрянной.

– Что с нами будет? – жалобно спросил какой-то парень.

– Да в холопья вас продадим завтра, и все, – хмыкнул Хозам. – На хуторах работников не хватает. А что еще с вами сделать можно?… Какая-никакая, а все польза… Охо-хо, хозяин трудится день и ночь, а все какой-то мусор попадается… Когда ж что-нибудь полезное-то будет, а?…

С верхнего этажа донесся резкий хлопок, и дребезжащий голосок старого волшебника торжественно возвестил:

– Добро пожаловать, о Избранный!

Антикварная лавка разместилась в подворотне – такой темной, что идти приходится практически на ощупь. Вход освещается одним-единственным фонарем. Лампа светит тускло, постоянно моргая, грозя в любой момент потухнуть совсем.

Каширин медленно шаркал по пыльным булыжникам, постоянно озираясь и прислушиваясь. Солнце еще не село, но тени уже удлинились до предела. Волей-неволей приходится быть осторожным – в бумажнике пригрелась толстенькая хрустящая пачка.

Тот, к кому идет Каширин, принимает только наличные.

Сообщенный по большому секрету адрес он отыскал далеко не сразу. Старый квартал, старые дома. Судя по обветшавшей штукатуре, многие из этих четырехэтажек будут постарше самого Каширина.

Над лестницей белеет старая вывеска – «Семерка пентаклей». Необычное название для магазина. И дела явно идут не блестяще – ни единого покупателя в поле зрения. Впрочем, если слухи верны, хозяин «Семерки пентаклей» зарабатывает на жизнь отнюдь не торговлей…

Каширин коснулся дверной ручки и несколько секунд стоял так, не решаясь сделать последнего шага. Он знал – войдя в эту дверь, пути назад уже не будет.

Возможно, он бы все-таки передумал. Но тут по пустынной улице, как нарочно, проехал автомобиль. «Вольво» цвета мокрого асфальта – точь-в-точь такое же, как у Расяева. Витьки, дружбана…

Расяев встал перед глазами, как живой. Спортивная фигура, открытое лицо, белоснежная улыбка… Каширин воочию увидел, как он разводит руками и говорит с деланным сожалением: «Не в обиду, старичок… Сам понимаешь, у нас тут закон джунглей… Акелла промахнулся, извини…»

Эта его сочувствующая улыбочка стоит перед глазами Каширина уже третью неделю. Эта ночь – последняя и решающая. Завтра в полдень будет оформлена последняя бумага, и контрольный пакет фирмы окончательно уйдет дружбану Витьке…

Бывшему дружбану.

Подумав об этом, Каширин больше не колебался. Он решительно повернул ручку и вошел в антикварный магазинчик, о котором ему чуть слышным шепотом сообщили, что «там решают проблемы… да-да, и такие тоже!..»

– Еще посмотрим, кто из нас Акелла… – пробормотал себе под нос Каширин.

Над головой коротко звякнул колокольчик. Каширин прикрыл за собой дверь и замер на пороге, нерешительно осматриваясь. Внутри оказалось не намного светлее, чем снаружи, но слабенькой лампочки все же хватило, чтобы разглядеть весьма необычный интерьер.

Да, лавка и в самом деле захудалая. Вещицы, пылящиеся в дряхлых витринах, не вызвали бы интереса даже у самого неразборчивого вора. Все равно что красть музейные черепки.

Но посмотреть тут есть на что…

Вдоль стен – шесть потускневших зеркал в бронзовых рамах. Из них одно треснутое, а другое разбито совсем – вон, на полу поблескивает забытый осколок. Кто бы ни отвечал за уборку этого помещения, с обязанностями он справляется из рук вон скверно.