Александр Рудазов - Рассказы из правого ботинка (сборник)

Узнав об этой «водяной напасти», Прокоп сначала заподозрил мокруху. Это редкий вид нечисти – переходное звено между кикиморой и водяным. В домах селится редко, но уж если поселится – жить будет трудненько. Место, где посидит мокруха, всегда намокает.

Но продолжая подслушивать и подсматривать, Прокоп переменил мнение. Мокруха – нечисть сравнительно безобидная, кроме воды от нее никакого горя нет. А в случае Скворцовых водой дело не ограничилось – на второй месяц все стало гораздо хуже.

Мокрые пятна появлялись все чаще. Потом вода и вовсе взялась струиться по стенам и потолку, бить фонтанчиками из щелей, проникать в шкафы и ящики… Намокала одежда, портились книги и бумаги, а о многострадальной мебели не приходится и говорить.

Дальше появились звуки. По ночам кто-то свистел, выл, плакал, хохотал, слышался собачий лай, музыка, пение, чьи-то вопли. Начали двигаться предметы – по воздуху летала посуда, ложки, ботинки. Стулья и столы подергивались, словно собирались пуститься в пляс, двери сами собой распахивались, с людей срывало одежду.

Жить стало совсем уж невмоготу.

К счастью, неведомая сила пока что не причиняла вреда непосредственно людям. В электроприборах вода не появлялась, проводку не коротило. Вилки и ножи, в отличие от ложек, лежали смирнехонько, по воздуху не летали. Одежду сдергивали только верхнюю, к нижнему белью не прикасались, на позор не выставляли. Однако никто не мог поручиться, что дальше не дойдет и до этого.

Хозяева пытались что-то сделать. Обращались к знающим людям – те посоветовали поискать что-нибудь постороннее. Какой-нибудь подброшенный предмет – скорее всего, куколку или хитрым образом связанный пучок волос. Но ничего такого не нашли. Батюшка из ближайшей церкви провел в квартире чуть ли не сутки, все провонял ладаном, но так ничего и не добился. Не помогла и старушка-знахарка – эта вообще сбежала, едва войдя в прихожую.

Понаблюдав еще некоторое время, Прокоп начал замечать под обоями капли воды. Пока еще крохотные. Но с каждым днем они становились все больше – скоро их начнут замечать и жильцы. В новой квартире повторяется все то же самое, что и в старой. А значит, ни о какой вредоносной нечисти и речи не идет – разве ж какая нечисть сумеет пакостить незаметно от домового-господара?

Да ни в жисть!

А значит, дело куда серьезнее… Да еще и Вера явно замечает его, Прокопа, присутствие. Домовой следил несколько дней и начал подмечать несомненную закономерность – в присутствии девочки непонятные явления усиливаются, в отсутствие – ослабевают. Случайность? Вряд ли.

Что-то не так с девчонкой, что-то сильно не так… Только вот что? Старый домовой ломал голову несколько дней, но так ничего путного и не придумал. Нет, самому Прокопу такую задачку не решить. Значит, надо посоветоваться с кем-то, кто в этих делах кумекает.

Он попробовал было спросить совета у Веньки – думал, молодежь что путного подскажет. Но тот только понес нечленораздельную чушь, мало отличающуюся от площадной ругани, и пообещал спросить совета на некоем «ру-витч». Что это за подозрительная штука с нерусским названием – не объяснил.

Нет, на Веньку надежды мало, нужен кто поумнее. И следующей же ночью старый домовой отправился в гости к лучшему специалисту в городе. На пересечение Партизанской и Лунной – туда, где расположено Городское кладбище. Его Хозяин при жизни был знатным ведуном – кто ж еще поможет, как не он?

Ночка выпала на новолуние. Небо заволокло тучами, скрыв звезды. Стоит гробовая тишина, нарушаемая только отдаленным воем – какой-то голодный пес. Прокоп опасливо побрел между могил, стараясь ступать как можно осторожнее – вчера выпал первый снег, прикрыв грязь, и за домовым протянулась аккуратная цепочка следов. Не ровен час кто-нибудь из Большаков заметит неладное…

На каждом кладбище есть свой Хозяин. Как правило – тот, кого похоронили здесь самым первым. Не исключение и самарские – на Безымянском, Рубежном и Южном кладбищах тоже живут беспокойные мертвяки, приглядывающие за порядком. Но там Хозяева самые обычные мужики (а на Южном так вовсе Хозяйка).

Зато вот здесь, на Городском, первым захоронили самого настоящего колдуна. Звали его Григорьевым. Демьян Федорович Григорьев. Уж и могилки-то его нету, сгнила давно, а Григорьев все здесь, за порядком приглядывает. Время от времени в свеженький гробик перебирается – чтоб, значит, все цивильно было. Куда прежних постояльцев девает – не сказывает.