Стивен Дональдсон: Прыжок в конфликт. Правдивая история

Внезапно в динамике раздался шорох.

– Капитан Дермопил.

Ник Саккорсо.

Конечно, это был он.

– Ты проиграл. Помни об этом. Я тебя предупредил.

Ангус очень живо представил себе, как Ник смеется сейчас над ним.

Не сделав больше ни единого выстрела, «Каприз» совершил плавный разворот и унесся прочь.

Он не мог в это поверить. Он впился в экран диким взглядом, всматриваясь в постепенно уменьшающийся в диаметре огонек. Его камеры не могли дать ему полной уверенности, но показания скана и сенсоров подтверждали это. «Каприз» повернулся к нему кормой. С грациозной легкостью он выходил из пределов чувствительности средств Ангуса. Он стался один, побежденный и на искалеченном судне.

Он чувствовал себя подобно человеку, выброшенному на мертвый астероид. Во второй раз он не мог понять, почему он остался жив.

Вероятно, система жизнеобеспечения «Красотки» тоже была повреждена. Его рот как будто наполнился песком. Внутреннее пространство головы напоминало пустыню.

Ты проиграл . Он не ощущал больше злости. Помни об этом . У него не осталось больше надежды. Я тебя предупредил . У него что-то забрали, что-то неопределимое и очень ему нужное, без чего он теперь просто не сможет жить.

Его корабль превратился в жалкого калеку. Он добрался до этого места от Альфа-Дельты за двенадцать часов. На обратный путь у него уйдет теперь хорошо если тридцать шесть.

Морн Хайланд по-прежнему сидела в своем кресле, прямая как палка, глухая и слепая ко всему происходящему.

Он не сможет отремонтировать «Красотку». Если он доберется до Альфа-Дельты целым и невредимым, то, по всей видимости, это будет его последний причал. Без своего корабля он не сможет добыть денег, но в таком состоянии использовать его корабль никак нельзя. Его поймали в ловушку, бежать было некуда. С таким же успехом его могли высадить на астероид…

Во всем была виновата Морн, конечно, только она. Ничего такого с ним не случилось бы и его корабль был бы более или менее цел, если бы она не захотела этого Ника Саккорсо.

Но он все еще не чувствовал злости.

А он хотел разозлиться. Если он разозлится, то сможет до чего-нибудь додуматься.

После продолжительного созерцания экранов дисплеев он вытащил пульт имплантата и нажал на кнопку, возвращающую Морн контроль над ее телом.

Тщетно стараясь разозлиться, он специально не смотрел на нее. Вместо этого он болезненно и тупо думал о том, сколько и чего она могла понимать и как много знать о том, что здесь было. В тот момент, когда он включил шизо-имплантат, она была поглощена видениями, навеянными прыжковой болезнью, приемом посланий от вселенной, приказывающей ей уничтожить его корабль. Находилась ли она все это время по-прежнему в своем безумном мире? Была ли она безумна до сих пор? Могла ли она видеть, воспринимать, понимать?

Она дернулась несколько раз, овладевая собой, расслабилась, окинула взглядом консоль управления и дисплеи. Помимо своей воли он повернулся к ней, чтобы посмотреть на нее. Лицо ее было бледно и сосредоточенно. Затем, мало-помалу, черты ее исказил ужас, причина которого была ему понятна.

Ожидая самого страшного, она спросила у него шепотом:

– Я снова сделала это?

Ему следовало ответить удовлетворительно. Это было бы хуже любого физического наказания, которое он мог для нее придумать. Это будет как кара за то, за что он боролся до того, как она и Ник впервые увидели друг друга, той глубиной падения, в которой она поймет, как ей нужно то, что он делает с ней, и полюбит это.

Она заслужила понести наказание за содеянное. Она боится его, это ясно, боится, ненавидит и беспомощна сделать что-то, но чтобы она сама испугала себя, вот так, испытав отвращение к самой себе и беспомощность против разрушительной силы в самой себе, хуже этого не придумаешь.

Но он не стал делать этого. Если бы его спросили, почему, он бы ни за что не ответил бы. Часть его сознания все еще подыскивала слова, с помощью которых он собирался описать Морн ее припадок, но другая уже обратилась к иному:

– Саккорсо провел нас. Никакого поставщика не было – это была ловушка. Повреждения можешь увидеть сама.

Консоль Морн давала ей полную картину необходимых деталей.

Некоторое время она молчала. Облегчение ее было настолько сильным, что, казалось, девушка потеряла способность думать. Немного погодя она постепенно начала хмуриться.

Стараясь сохранять нейтральную интонацию голоса, она спросила: