Андрей Валентинов - Тирмен

– Здравия желаю, товарищ старший лейтенант запаса!

Гаркнул, замер в строевой стойке. Безумный крик унесся вверх, к низким снеговым тучам. Старик остановился, поглядел вокруг. Пусто, трамвай ушел, следующий подойдет минут через семь, не раньше.

– Здравствуй, Андрей. Застегнись, простудишься.

– Так точно! – вновь гаркнул сумасшедший, распугивая воробьев.

Застегиваться, однако, не стал. Подбросил руку к вязаной шапке-«лыжнице», отдавая честь.

– Докладываю – три случая за утро. Показатель средний, типичный для праздников. Советую соблюдать осторожность при переходе улицы ввиду гололеда.

– Спасибо.

– Рад стара…

Не договорил, взмахнул рукой, сбивая «лыжницу» на затылок. Глаза внезапно наполнились болью: живой, разумной.

– Торопишься, старшой? Бумажку прислали: «Артиллеристы, Сталин дал приказ»? Получил с утра пораньше, побежал… Как ты можешь, старшой? Застрелись, правильнее будет, честнее. Прямо здесь, не думая! Лучше так, сразу, чем…

– Ты же знаешь, Андрей. Нельзя.

Петр Леонидович пожалел о сказанном. Нельзя. И говорить вслух о таком – тоже нельзя.

– Андрей…

Но Канарис уже не слышал. Глаза радостно блеснули:

– Там, где пехота не пройдет, где бронепоезд не промчится!..

Из-за черных голых деревьев показалась красная сигара трамвая. Старик с облегчением вздохнул – «пятерка». Слава богу!

– Угрюмый танк не проползет…

Прежде чем шагнуть к остановке, Петр Леонидович нащупал в кармане полушубка тонкий, сложенный вчетверо лист бумаги. Андрей Иванович Канари, бывший старшина авиаполка, не ошибся – утром прислали, еще до будильника. Очередная местная командировка, она же «целевой выезд». Ничего особенного, рутина.

– Там пролетит стальная птица!..

Из всех видов городского транспорта Петр Леонидович предпочитал трамваи, особенно если речь шла о местных командировках. Он не пытался задуматься: отчего? Из-за консерватизма, укоренившегося за долгие годы? Потому, что стальные рельсы проложены удачнее троллейбусных маршрутов? А может, оттого (ассоциация пришла после очередного перечитывания «Графа Монте-Кристо»), что к месту поединка не рекомендуется гнать верхом, тем паче аллюром «три креста»? Толчея метро, густой бензиновый дух автобуса… Макабр! То ли дело полупустой вагон! Можно без проблем присесть у заледенелого окна, прикрыть глаза – и ни о чем не думать.

Увы, правила и в самом деле имеют исключения. Да, трамвай по случаю дневного времени был, словно по заказу, тих и безлюден. Да, улицы отпраздновавшего города на время избавились от пробок и заторов. Да, трамвайное окно оказалось плотно, без единой щелочки, закрытым. Старик привычным движением надвинул старую шапку-пирожок на брови, втянул голову в меховой, траченый молью воротник…

Но – думалось.

А что еще хуже – вспоминалось.

Вначале не давала покоя песня про стальную птицу. В исполнении Адмирала Канариса она лишь пугала воробьев, а вот старшина Канари пел прекрасно – сильным, хорошо поставленным баритоном. Обычно они собирались на 9 мая. Андрей приносил пару бутылок любимого крымского «бастардо». «Под облака летя вперед, снаряды рвутся с диким воем, смотри внимательно, пилот, на землю, вспаханную боем…» На войну старшина не успел – восьмилетним пацаном в 43-м попал в только что созданное Харьковское суворовское. Зато после отслужил по полной законный старшинский «четвертак» – от Чукотки до Венгрии, от Египта до Ямала.

«Пилоту недоступен страх, в глаза он смерти смотрит смело. И, если надо, жизнь отдаст, как отдал капитан Гастелло…»

После трагического случая с Андреем старик (тогда, в 1984-м, так его еще никто не называл) впервые взбунтовался. Это был, конечно, бунт на коленях, но все-таки, как ни крути, протест, несогласие, выражение возмущения. Стать во фрунт перед непосредственным начальством для выражения претензии было невозможно, поэтому он написал рапорт.

Песня про стальную птицу не уходила. Кондратьев попытался вышибить клин клином: «В Москве гулял когда-то Ленька Пантелеев…» Вот ведь придумают! Даже если неведомый сочинитель не удосужился узнать, что Фартовый орудовал исключительно в Питере, к чему приплел Губчека? Столичными грабителями занимался МУР, в крайнем случае – МЧК, у губернской чрезвычайки были иные задачи. С февраля 1922-го в стране действовало ГПУ. Эдак скоро споют «По Куликову полю танки грохотали». Или самолеты. Звено Андрея Канари атакует…

Трамвай честно катил по знакомым улицам, но Петру Леонидовичу казалось, что вагоновожатый тормозит, саботирует, пытается помешать. Тирмен не опаздывает, он, словно Великое Дао, никогда не торопится и всегда успевает.